— Такого приданого, — ткнул Закадыка на рукавицы, — у каждого кузнеца и молотобойца за год набирается целый мешок. Платим мы за них в месяц два, три целковых а получают некоторые двадцать рублей в месяц. Справедливо это, по-божески, или нет, Леонид Сергеевич?
Мастер, не глядя на Закадыку, поймал взгляд Склярова.
— Чего же вы хотите? — спросил он, обращаясь к наиболее авторитетному кузнецу.
Скляров осторожно опустил голову.
— Видите, Леонид Сергеевич, плата кузнецам и молотобойцам мучит людей. Вы знаете, какая теперь плата. Не то, что покупать две пары рукавиц, а, можно сказать, соску младенцу не на что бывает купить. Пустое это дело, а не хватает... А без рукавиц, сами знаете, кузнец все одно, что без клещей: нет того — не будет работать, нет и другого — тоже: хоть руки искалечь себе, хоть стань возле горна да зубами щелкай. Надо насчет рукавиц мастеровых облегчить.
Учужанин и Соколов молчали, при чем последний, одобряя речь Склярова, кивал головой на вопросительные взгляды мастера, а первый, затягиваясь дымом цыгарки, спокойно стоял со скрещенными на груди руками, смотрел на мастера и ждал, как-будто он происходившему разговору сочувствовал, но сам сказал бы более кратко и не так дипломатически.
Мастер перестал играть линейкой и бросил общий саркастический взгляд на уполномоченных.
— Ну, а что же — от того, что рукавицы будут казенные, Трынкин, Моргай, Закадыка или Зинченко разбогатеют?
Кузнецы нерешительно переступили ногами. Скляров крякнул, обхватив ладонью бороду и погладив ее. Одновременно он переглянулся со столь же политичным, как и он сам, Соколовым.
Закадыка затрясся.
— Не разбогатеем, Леонид Сергеевич! Никогда не разбогатеем. А если не богатеем и не разбогатеем, то значит за жабры рабочих? Чтобы работали и есть нечего было?
В брошенном на неосторожного рессорщика взгляде Стразова мелькнули мимолетные огоньки. В возражениях было что-то новое, бунтовщическое. Глупостью Закадыки пахло в нем или какой-нибудь определявшейся стихией, которой еще не замечали сами рабочие?..
Стразов слегка пренебрежительно заметил:
— Это пустое. Пару рукавиц купить и уже „жабры“! Скляров и Учужанин сдержанно, но одновременно вдруг возразили:
— Нам это трудно.
— Своих денег кузнецы тратить не могут.
Мастер еще раз оглянул делегацию, но уже заколебался с заявлением отказа.
Соколов сделал шаг вперед.
— Леонид Сергеевич! Кузня вас очень уважает. Что нельзя, мы у вас не просим, но становится все труднее и труднее. Неужели из-за рукавиц падать духом всем? А работают пока все один перед другим. Ведь не итти к начальнику с этим. А придется итти, да поговорить сразу уж и насчет всего заработка.
Стразов понял угрозу. Доводить дело до того, чтобы делегация пошла к начальнику, который получил бы случай убедиться в непокорном настроении рабочих, он не хотел. Во всех остальных цехах у мастеров еще не было никаких осложений с рабочими. Надо было уступить и добиться рукавиц путем личных хлопот.
Не подавая вида, как он расценивает все заявления уполномоченных, Стразов опустил голову и побежденно сказал:
— Ну, хорошо! Похлопочу, чтобы с будущего месяца рукавицы были казенные.
— Спасибо, спасибо, Леонид Сергеевич. Мы не сомневались, что вы за мастеровых постоите.
Обрадованная делегация пошла. В первую минуту сообщение уполномоченных вызвало восторг во всей кузне.
— Это все Закадыка наделал, —вывели из отчетного рассказа Соколова свое заключение рабочие.
— Молодец Закадыка!
— Качать его, старого снохача!
— «За жабры, говорит, хотите рабочих»!
Но спустя некоторое время, когда оказалось, что рукавиц дают только по одной паре, недостающее рабочим приходится все же покупать за собственные средства, настроение сразу изменилось. Рабочие поняли, что администрация их провела.
К мастеру больше по этому поводу обращаться не стали, — он принял недоступный вид, — но обиду затаили и происшедшее при случае решили вспомнить.
* * *
Матвей усердно штудировал литературу и просвещал своих друзей. Однажды он попытался собрать всех их вместе, не исключая и сестер Айзмана, для того, чтобы прочитать вновь переданные ему Михайловым брошюры. Но тут же он убедился, что, если книжки и газеты будут читаться каждым порознь, то вряд ли результат будет хуже.
Пришлось ограничиться тем, что Матвей побудил товарищей спеваться на революционных песнях.
Это заняло кружок значительно больше, чем чтение вслух «Южного рабочего», 'и группа для спевок решила собираться и впредь.