Действительно, возбужденно болтая руками, Цесарка повернулся к шкафику, не разжевав еще того остатка своей полукопеечной закуски, который держал в руках, достал еще огурец, и под носом Голоцюцкого, стоявшего перед ним в пиджачке и технической фуражке, начал чавкать, вызывающе отгрызая куски то от одного, то от другого огурца.
Рабочие ближайших станков, наблюдавшие эту сцену, хихикнули. Дальше стоявшие рабочие, хотя не совсем понимали что происходит, тоже смеялись.
Голоцюцкого взорвало явное издевательство над ним, и он топнул ногой на мастерового.
— Брось огурцы, иди к станку — рычал он.
— Не пойду. Ты мне их не покупал. Они мне дороже твоих соусов.
— Иди, говорю тебе, работай.
— Не пойду. Я вижу, как идет работа.
Голоцюцкий схватил Цесарку и толкнул его к станку так, что токарь споткнулся о лежавшую под ногами доску и чуть не. бухнулся руками в шкив станка; однако удержался и кинулся на Голоцюцкого.
Мастер снова толкнул его, и рабочий упал. Ближайшие рабочие ахнули, бросая станки.
Голоцюцкий вдруг спохватился, увидев, что смех сразу сменился возмущенным переглядыванием, и бросился поднимать Цесарку.
Но прежде чем он успел нагнуться, возле него уже было несколько молодых мастеровых.
Подскочивший Анатолий поднял Цесарку и, весь трепеща, стал с кулаками против мастера.
Тут же оказалось два-три рабочих из других цехов. Некоторые из них накануне были на тайном собрании группки котельщиков, где как раз говорилось о том, что необходимо при первом же удобном случае начинать стачку. Они переглянулись.
— Это, что же, товарищи, нашего брата уже швырять под машины начинают?
— Куска хлеба нельзя съесть, если вошел в мастерскую?
Молодые мастеровые, состоявшие членами подпольных кружков, стали лицом к лицу перед явившимися сюда же несколькими стариками и вопросительно смотрели на них.
Старики, выросшие в мастерских, сроднившиеся с ними и успевшие обзавестись уже своими домишками, в свою очередь были возбуждены. Они и без того знали уже, что почти каждый из них — кандидат к увольнению. Многие из этих ветеранов труда были свидетелями обогащения правления дороги. Сотни их сами своей работой обеспечили это обогащение, и вот теперь в них не нуждались, набирали вместо них приходящую со стороны более дешевую молодую мастеровщину. Перестали ценить рабочего. В то же время в повседневных разговорах они уже успели выяснить, что их собственные настроения становятся все ближе к взглядам активно проявляющих себя в Мастерских социал-демократов. Это решило их отношение к инциденту.
— Анатолий! — скомандовал, вместо ответа, старый монтер Осадчий, — беги, гудок давай!
Молодежи словно кто пару поддал. Она метнулась к станкам.
— Бросай работать, товарищи! Бросай работать! Бросай работать!
— Сообщите в другие цехи, чтобы бросали работу,— продолжал командовать Осадчий. — Вырывай инструмент у того, кто не присоединяется!
Но в мастерских уже и без того был дан сигнал к стачке. В котельном цехе молодежь, приготовившаяся к стачке, затеяла ссору с мастером Полубояриновым и почти одновременно с Осадчим, провозгласив борьбу, ворвалась в механический цех.
— Бросай работать! Бросай работать!
— Пустите этого кулачника, пускай идет к начальству с жалобами, — указал Осадчий на Голоцюцкого, которого все время держали двое мастеровых. — Не замай ты! — остановил он Цесарку, который, пользуясь случаем, хотел угостить своего обидчика затрещиной.
— Идемте во двор, товарищи!
Осадчий посмотрел на хлынувшую толпу, позади которой он остался, поплевал на руки, снял шапку, перекрестился перед серьезностью событий и пошел во двор за товарищами.
Анатолий, искавший выхода возбуждению вспыхнувшему в нем, как только он увидел налет мастера на Цесарку, не пропустил ни одного движения возмутившихся рабочих. Он стоял возле окруженного токарями мастера и по первому призыву любого объявившегося вожака рабочих готов был или броситься избивать Голоцюцкого, или начать вырывать из рук рабочих инструмент.
Когда заправила цеха, маститый староста аккордной артели — Осадчий, кивнул ему, чтобы он бежал давать тревожный гудок, юноша быстро обернулся, увидел в группе собравшихся возле болторезки техника мальчишку Эдгара, дернул его за рукав и побежал к выходу.
Сабинина с товарищами опередила другая группа мастеровых во главе с молотобойцем Качемовым. Две группы почти столкнулись у дверей кочегарки. Молодой, оборванный Качемов, прорвался в дверь, увлекая за собой обе группы, и молодежь подскочила к рукоятке гудка.