— Нет! — снова гремят тридцать тысяч голосов.
— А если нет, то давайте, товарищи, держаться. Сегодня нас больше, чем было вчера. Сегодня у нас здесь собралось полгорода людей, сочувствующих нам. Товарищи, они пришли не только посмотреть на нас, а и помочь, чем могут. Товарищи, производите сборы для стачечников. Пусть жертвует, кто чем может, для помощи нуждающимся.
По толпе начинают ходить сборщики с шапками и кружками. Видно, как толпа дает им дорогу и суется руками к кружкам. В то же время среди собравшихся начинают раздаваться и разбрасываться очередные воззвания Донского Комитета. Пачки их взлетают белыми голубками над головами толпы, волнующейся возле них и подхватывающей их. В разных местах начинается чтение.
Но вот, на склоне балки задвигалась полицейская группа и из ее среды выделяется какой-то держиморда.
— Слушайте, эй, вы! — кричит он, выставившись всей фигурой на бугорке. — Слушайте, что я вам скажу. Собрание!
Толпа с недоумением оборачивается то к нему, то к месту, где находятся вожаки рабочих.
На плечах товарищей опять поднимается Ставский и взмахивает рукой, приглашая сохранять спокойствие.
Тогда полицейский чин получает возможность говорить. Многие узнают в нем полицмейстера.
— По распоряжению наказного атамана, — кричит внесли вы не выдадите зачинщиков, собрание должно разойтись, иначе оно будет разогнано. Здесь у меня наряд полиции для ареста ваших главарей. Расходитесь немедленно!
— Слыхали это!
— Долой отсюда!
— Долой его!
— Товарищи, тихо! — кричит Ставский, останавливая возмущение толпы. — Товарищи, тише!.. Товарищи — говорит он, когда ему удается успокоить собрание. — Мы уже говорили по поводу предложения атамана. Теперь мы только проголосуем этот вопрос, чтобы храбрый полицмейстер увидел наш ответ и передал его наказному атаману. Товарищи, кто за то, чтобы выдать вожаков, представителей Комитета Социал-Демократической Рабочей Партии полиции и разойтись — поднимите руки! Смотрите, полицмейстер,— кричит Ставский монументально красующемуся вдали на возвышении чину: — Никого... Товарищи! Кто за то, чтобы мы спокойно продолжали наше собрание, поднимите руки! Смотрите, гражданин полицмейстер, — снова обращается Ставский в сторону полицейского, — все!... Мы будем продолжать наше собрание, идите и скажите наказному атаману, чтобы он не мешал нам бороться с нашими хозяевами. Это единственное, чего мы хотим от него.
— Я сейчас отдам распоряжение о том, чтобы вас разогнали!
— Смотрите, полицмейстер, мы и в городе тогда вас найдем...
Ставский сходит. Вместо него показывается бескровное лицо Брагина. Трепещущий всеми нервами агитатор наэлектризовывает толпу одним своим появлением.
— Товарищи! — бросает он раскаленные брызги мыслей, сдернув с глаз пенснэ. — Ни полицмейстер, ни жандармерия, ни казаки, ни войска — никто сегодня нашего собрания, разрешенного наказным атаманом, не разгонит. У нас сегодня, здесь на балке, происходит разрешенное собрание забастовавших рабочих. Понимаете ли вы, товарищи, что это значит? У нас, в России не могут собраться трое рабочих для чтения какой-нибудь книжки. У нас в России за тайные собрания рабочих томятся тысячи людей в ссылке и крепостях. Допустить рабочие собрания царское самодержавие никогда ни за что не решалось, зная, что они приведут прямо и непосредственно к революции. А вот у нас сегодня происходит разрешенное собрание пролетариата целого города. Знаете вы, что это значит, товарищи? Это значит, товарищи, что мы не напрасно так упорно боремся вот уже две недели за наши требования. Это значит, что старший полицейский холоп в области признал нашу силу. Самодержавие признало нашу силу и свое бессилие перед мирной стачкой нескольких тысяч тружеников. Кто, в самом деле, сильнее из нас: мы, рабочие мастерских, или они, мастера полицейских участков и самодержавного насилия? — Мы, потому что на нашей стороне сочувствие всего пролетариата, почти всех слоев общества. А они могут опираться только на городовых, жандармов и на военщину. Давайте же, воспользуемся нашим сегодняшним собранием для того, чтобы запомнить, как пролетариатом достигается победа. Путем объединения, путем классовой организации, путем отчаянной борьбы...
В то время, как оратор говорит и толпа загипнотизированная его словами, не спускает с него глаз, группа полицейских чинов проявляет какое-то оживление, От нее вниз бежит гонец к расположенным на дне балки казачьему эскадрону и пешей сотне. Потом он также бегом возвращается. Войсковые части выстраиваются, Одновременно снова на той же возвышенности, где он появился и в первый раз, поднимается полицмейстер.