— Ого… как каменный! — удивленно проговорил толстяк, и его насторожившиеся друзья поняли, что с этим грустным, подобранным мужиком лучше не связываться.
В узком коридоре, ведущем в ресторан, он неожиданно столкнулся лицом к лицу с Андрианом Кармановым. Тот стоял на дороге — крепкий, четырехугольный, с чуть брезгливым выражением узких губ, стриженой головой, которая, как и раньше, придавала ему сходство с заключенным.
— Здороваться надо, — кивнул ему на ходу Кирилл, но Карманов, по обычности, не обратил внимания. И по-прежнему довольно беззастенчиво рассматривал его.
— Ну? Чего уставился? — грубо спросил Кирилл Александрович. — Давно не видел?
— Давно, — усмехнувшись, согласился Андриан.
Они стояли в коридоре, присматриваясь друг к другу. Старые — не враги, не недоброжелатели. А что-то более сложное…
— Не успел приехать, а уже с сильными мира сего? И обязательно надо было привезти Тимошина сюда? Показать, что ты по-прежнему «рядом»? — продолжал ухмыляться Андриан.
— А ты все так же ревнив к моим успехам? — сорвался Кирилл.
— Каким успехам? Где они?
— Ну, а у тебя-то что? — уже не в шутку рассердился Корсаков.
— У меня все, как нужно. — Андриан отвел глаза, и лицо его снова приобрело то фальшиво-значительное выражение, которое так безотказно производило впечатление на людей. «Просто какой-то приблатненный Мефистофель», — с бессильной яростью подумал Кирилл.
— Ты… все там же? — зачем-то спросил он.
— Я много где! — Карманов посмотрел ему прямо в глаза, и Кириллу стало неприятно, что этот человек так хорошо знает его. Пусть знания эти больше чем двадцатилетней давности, но это не утешало.
— Зря ты приперся сюда с ним. Он — пустое место. Пузырь!
Андриан говорил спокойно, со знанием дела, «делясь информацией», которую он сам ценил и знал, что оценит Корсаков. Он делал шаг к Кириллу, и тот понимал это. Хотя сейчас все в нем восставало против малейшей подачки Карманова.
— Не строй из себя Пальмерстона!
Кирилл хотел было уйти, но Андриан взял его за локоть.
— Уж скорее какого-нибудь Волынского или Горчакова! — И все-таки — позвони! — посоветовал Андриан, неожиданно доверительно. — Не забудь, что Тимошин обязан всем Нахабину. Остальное — понял? Кстати, он только что был здесь. Остальное — понял?
Кирилла снова поразили его узкие, очень близорукие глаза. Само их беззащитное выражение, которое Карманов обычно прятал за темными франтоватыми очками.
— Многое можешь выиграть! — отстраняясь и снова надевая приблатненную ухмылку, значительно сказал Карманов. — И все потерять — тоже можешь. Позвонишь!
Он сказал это так убежденно, что Корсакову стало даже чуть холодно.
Когда он вернулся к своему столику, то, еще подходя, увидел, как приятель Лины при виде его поспешно встал.
— Извини. Задержался, — Кирилл сел и попытался собраться с мыслями.
— Щенок поганый! — вдруг выругался Тимошин. — Такому бы… только в желтую прессу!
Он резко отодвинул принесенный кофе, так, что он расплескался на скатерть.
— Шантажировать меня вздумал! — объяснил Тимошин, но тут же замолчал, засопел, дернул раз-другой шеей, словно ему был тесен воротник. — Это все кармановские штучки. Ты видел его здесь? Он вслед за тобой вышел…
Глаза Сергея Венедиктовича смотрели уже зло, придирчиво, подслеповато.
«Выпили они, что ли?» — подумал Кирилл Александрович.
— Видел его? — повторил вопрос Тимошин. — Только не ври.
— А как его дядя? — не отвечая, сам спросил Кирилл. — Юбилей у него вроде скоро?
— Я тебя спрашиваю! — поднял голос Сергей. Казалось, еще минута и он схватит Кирилла за грудки.
— Тише! Успокойся. — Корсаков медленно положил салфетку на стол. Отвернувшись, он смотрел теперь, не видя, в зал. Как будто и не было стольких лет заграницы, чужих стен, лиц, калейдоскопа городов, напряжения, усталости, чужих языков, ни разу не покидающего его ожидания возвращения, нового возраста, приближающейся старости. Здесь, казалось, все оставалось по-прежнему.
Ему стало отчетливо ясно, что ничего из разговора с Тимошиным не выйдет! Что дела его по-настоящему плохи и надо готовиться к самому худшему. Может быть, и найдется где-то для него место, но никто сам предлагать его не будет. Его, это место, надо будет искать, выпрашивать… А может быть, просто пойти в какой-нибудь институт или техникум на кафедру иностранных языков и положить свои бумаги. Тут уж кстати будет и его степень, что он получил между делом, по умному настоянию Марины. Работы было немного, лишь классифицировать свои повседневные дела, придать им некую наукообразность и только огромное количество писанины, оформления, ссылок, перепечаток… Глядишь, сейчас степень и станет палочкой-выручалочкой. Но он знал и другое… Если его вышибли, «выбросили из тележки», то инерция этого падения будет так велика, что об этом узнают в любом институте, куда он забредет. Откажут под каким-нибудь благовидным предлогом. А может быть, и без оного, зная, что он не будет стучать по столу и качать права. Да, техникум, техникум… Это максимально! И то скорее всего где-нибудь в Подмосковье. Какой-нибудь… вроде кооперативного, например в Удельной. Да, да, там первый раз после возвращения отдыхал его отец. Тогда маленький, сгорбившийся, тихий… А может быть, он тогда просто еще не привык к отцу, не знал его. Он был для Кирилла все-таки чужим… странным. Ведь когда отца забрали, а это случилось в середине войны, Кирилл был совсем ребенок. Он помнил только его кожаное хрустящее пальто, блеск зубов, большие белые, сильные пальцы… Какой-то вагон, солнечный перрон за окнами… Возвращение из эвакуации или отъезд? Этого он не помнил!