— Успокойся… — начал было Сергей Венедиктович, но Кирилл перебил его.
— А я и так совершенно спокоен. Я просто не понимаю. А это разные вещи…
Почти детская обида перехватила горло. Он отвернулся.
— Я не в том смысле… — осторожно, наконец, решившись, начал Тимошин.
— Мгм… Все — Не в том смысле! — обидевшись уже на самого себя, буркнул Корсаков. Закашлявшись, достал платок, всем своим видом давая понять, что считает разговор законченным.
— Напрасно ты встаешь в позу, — все-таки продолжил Тимошин. — Это ни к чему… На кого тебе обижаться?.. Корсак! Мы уже не в школе! — почти попросил его Серега. — Даже не в университете… Мы оба знаем, что ты редкий, по-своему уникальный работник! Профессионал, характер. «Нераспространение… Ограничение вооружений… Европейская безопасность…» Это твоя, твоя епархия. Твой конек! Ведь тебе некому было даже послать диссертацию — не нашлось оппонента на твоем уровне! Ты же у нас умница. Рабочая лошадь… Голова!
Он уже стучал по столу, как бы вбивая в Кирилла все эти истины. И сейчас они действительно казались Сергею Венедиктовичу истинами.
— Ты один стоишь пары отделов!
— Ну? — коротко и окончательно успокоившись, сказал Кирилл. — Ну, и что из этого.
— А то… — Тимошин как бы дошел до какой-то вершины, до какой-то двери, которую распахнуть не имел права, не решался… Не знал, лучше или хуже для Кирилла будет распахнуть ее, чтобы он увидел, что там, за ней.
— Кому я перебежал дорогу? — быстро спросил Кирилл и, не давая Тимошину увильнуть, смешаться, добавил: — Ты мне кто, наконец? Враг? Старый приятель? Ну, разберись… В себе-то разберись!
— Честно? — вдруг прямо спросил Сергей, не отводя глаз.
— А как же еще?!
— Я не знаю… Кто я тебе! — твердо сказал Тимошин. Отвернулся. — Я врать — не хочу!
— И на том… Спасибо.
Кириллу вдруг стало так скучно, так противно, что он пожалел, что не уехал на юг и не валялся сейчас, сию минуту, на пляже. С Мариной, с детьми…
Он встал, положил деньги и, не оглядываясь на Тимошина, пошел к выходу. Уже в вестибюле он понял, что Сергей Венедиктович идет за ним. «Обиделся, но не показывает вида», — подумал Кирилл, но сейчас ему это было в общем-то все равно.
Они молча оделись, вышли на улицу.
В небольшом садике, пригибая деревья, буйствовал дождь с ветром, от порывов которого резко раскачивался фонарь. Его неверный свет бился в дрожащем, мокром воздухе. Неожиданная свежесть после жаркой духоты ресторана была пронзительной.
— Ты домой? — обернулся он к Тимошину.
— А куда же еще? — буркнул все более мрачнеющий Сергей Венедиктович. — Ну, вот теперь изжога замучает…
— Поезжай в Карловы Вары!
— И поеду! — зло ответил Тимошин.
— Ну, и поезжай!
— Ну, и поеду!
Как две кошки, только что фыркавшие друг на друга, они в один момент вдруг оба сразу рассмеялись.
— Ох, и идиоты все-таки… Все мы! — Тимошин неожиданно сильно хлопнул Кирилла по плечу. — Да если бы за моей спиной был такой отец, я бы не обращался к какому-то жалкому Тимошину?!
— Да пошел ты! — отпихнул его Кирилл и выбежал на улицу. Ему стало легко, кажется, даже мускулы помолодели, налились силой. Нет, он все же моложе, здоровее и вообще… Счастливее Сереги! Несмотря ни на что…
Никаких такси, конечно, не было… На углу стояли две пары в плащах, под зонтиками, и тоже, безусловно, пытались поймать машину.
— Подождем? Может, кто выйдет из знакомых… — крикнул он жавшемуся под деревом Сергею.
— Тогда чего же под дождь вышли?
— Нечего было свою машину отпускать!
— А ты, что же… Не на своей приехал?
Проехало такси с зеленым огоньком, но не остановилось.
— Гордость московских таксистов неописуема! — уже откровенно злился Серега. — Может, я вернусь? Вызову дежурную?
И Тут одна из десятка машин, стоявших у тротуара, медленно, но как-то неумолимо двинулась и замерла около них.
— Садитесь, — распахнулась дверь «Жигулей».
Тимошин даже отпрянул.
Наклонившись, Кирилл узнал сидящую за рулем Лину.
— Ну? Что ж вы испугались? — подтрунивая над его оторопелостью, сказала она. — Я же говорила? Надо добить вечер…
Оглянувшись, Корсаков увидел, как Жигач уже подсаживает Сергея на заднее сидение.
— А что? Это идея! — согласился Кирилл и, плюхнувшись рядом с Линой, неожиданно спросил: — А выпить у вас дома найдется?
Когда он повернулся к ней со своей свободной, шалой, злой улыбкой, ему показалось, что она давно его узнала. Она должна была его узнать!