Выбрать главу

Ровена снова ощутила ком в груди. Она не могла ни дышать, ни плакать.

— Нам надо остановиться, — сказала она тихо. — Я не должна была на это идти.

Питер предложил ей сигарету, но она покачала головой.

— Но ты же пошла, — сказал он.

Он ощущал свою власть над ней. Каждый раз заставлял ее преодолевать колебания, заглушать голос совести, все отбросить. Это льстило его тщеславию: он занимается любовью с обеими — с Топаз Росси и Ровеной Гордон — в один день.

Он никогда не говорил об этом с Ровеной, но она знала. Конечно, знала, что он встречается с ее лучшей подругой. А это очень важно.

— Я обещал тебе закончить с Топаз, но постепенно, — продолжал Питер. — Я думал, мы договорились.

Ровена молчала, уставившись в стену. Стыд, боль и неукротимое желание смешались внутри.

— В чем дело? Выборы? — строго спросил Питер. — Ты знаешь мое мнение по этому поводу. Я обязан сдержать слово. И происходящее между нами не имеет никакого отношения к политике.

Ровена покачала головой.

Они оба понимали, что их секс так хорош особенно из-за того, что они противники. Это добавляло остроты.

— А как насчет твоего слова Топаз?

— Ты сама вчера говорила — в последний раз, — жестоко бросил он ей.

Ровена покраснела. Да, правда, она снова сдалась, отчасти потому, что ее тянуло к нему, отчасти оттого, что он сам не хотел оставить ее. Он забирался к ней по наружной трубе, влезал в окно, присылал красные розы и марочное шампанское. Он усаживался рядом с ней за едой. Поджидал возле швейцарской, когда она приходила за утренней почтой, был настойчив и одновременно романтичен, как лорд Байрон. С большим облегчением она сдавалась ему и позволяла делать то, чего жаждала сама.

«Мы учимся в одном колледже, — думала Ровена. — Я все равно не смогу от него избавиться».

Но вслух сказала:

— Но я действительно хотела… Я не могу причинять боль Топаз, а ты отказываешься выбрать кого-то. — И Ровена заплакала.

— Я хочу только тебя, — осторожно сказал Питер, услышав новую нотку в ее голосе и обнял девушку.

И вопреки желанию Ровена почувствовала — она не может сопротивляться. Пусть он успокоит ее, пусть говорит, как любит и что все будет хорошо.

Топаз — моя лучшая подруга, подумала она. И волна стыда окатила ее. Она не имеет права говорить так! Ведь она глумилась над ней, презирала ее, наговаривала на нее. А Топаз… Топаз была ей преданна. Ровена, как и все виноватые, не любила того, перед кем была виновата.

Питер посмотрел на чувственное изящное тело, оцепеневшее в его объятиях. На полные губы, сжатые и готовые к сопротивлению.

Никто из них не заметил, как открылась дверь. Никто из них не видел, что за ними наблюдают.

— Не мучайся из-за Топаз Росси. Ну, ты же сама говорила мне, что ваша дружба — чистое сумасшествие! Деревенщина из Нью-Джерси и вы не подходите друг другу. Она даже не помогла тебе — не поговорила со мной, ты же помнишь? Вчера вечером ты обещала сразу после выборов порвать с ней. — Питер нежно коснулся ее щеки. — Она для тебя ничего не значит. Не пытайся скрываться за словами.

— Скрываться? — спросила Ровена. Его запах, его близость. Ей хотелось прижаться к нему. Нет, нет, пусть он не уходит.

— Ну да, ты ведь скрываешься за словами, будто ты меня не любишь, — сказал Питер.

— Так это неправда!

Пауза, и Питер почувствовал ее возгорающееся желание.

— Докажи мне, — сказал он, и Ровена с легким рыданием подставила ему губы.

Стоя в дверях, Топаз почувствовала, как слезы застилают ей глаза, она почти ничего не видела и поморгала, чувствуя, как капли влаги побежали по щекам. Затем безмолвно отступила в коридор.

Никто из них ее не заметил.

Редакция была битком набита народом. Среда, последний сбор перед выходом очередного номера. Все должно быть готово к середине четверга, потому что в ночь на пятницу печатается тираж. Всем весело — ажиотаж, возбуждение, сомнения, — этот номер за седьмую неделю летнего триместра будет толстым. В нем и спортивные новости — о соревнованиях по гребле, светская хроника — сообщения с бальных вечеров, прошедших в колледжах, объявления, полезные советы перед экзаменами для несчастных с третьего и четвертого курсов и, конечно, материалы о выборах в «Юнион». Никак не влезали в номер статьи о пособиях, о бездомных. Внештатные авторы любили потолкаться в редакции — для газеты стало так интересно писать. С тех пор как Топаз Росси возглавила «Червелл», газету читали все. Ошеломить и удивить друзей! Вот они — будущие короли средств массовой информации. Они к этому готовы.