Та кивнула, улыбнувшись Майклу с аристократическим равнодушием. Ровена просто восхищалась Барбарой: всего несколько месяцев подруга занимается рок-группой, но поняла все неписаные законы. Один из них — не вмешиваться в сексуальную жизнь группы.
— Они могут делать все, что хотят. Они не какие-нибудь старые женатые мужики вроде тебя, Майкл, — произнесла Барбара таким тоном, как будто хотела сказать: «Даже если бы и так, мне плевать».
Кребс хмыкнул.
Барбара и группа принялись спорить, как лучше начать раскрутку альбома, и Майкл наконец посмотрел на Ровену. Симпатичное платье, похожа в нем на школьницу. Майкл тотчас почувствовал возбуждение. В последнее время он был немного не в себе: собирался уже закончить с ней, боясь, что что-то просочится в публику, а он не мог рисковать — Дебби не должна ничего знать.
Майкл Кребс любил жену и сыновей. Семью. Она — самое важное в его жизни, говорил Майкл. Его же родители только обеспечивали сына, и больше ничего. Он с детства научился скрывать свои чувства, держать капризы и желания под строгим контролем — вот результат их отношения к нему. Что ж, зато он при любых обстоятельствах умеет владеть собой. Всегда. И если это ему дали родители — и на том спасибо.
Возможно, как раз это и соблазнило Ровену Гордон, подумал Кребс, медленно окидывая взглядом ее изящные формы. Он видел ее едва ли не насквозь, подмечал даже легкие тени под юбкой, наслаждался, представляя себе бледные услужливые бедра и недавние удовольствия. Он знал многих женщин, ему встречались более красивые, более опытные в постели, чем Ровена, но мало кто отличался таким умом. Майкл Кребс, как многие мужчины-евреи, ценил в каждом человеке ум, включая и женщин. Его он не пугал, а привлекал. Кроме всего прочего, это означало, что Ровена пришла к нему с открытыми глазами, прекрасно понимая безнадежность своего положения, и тем не менее с готовностью легла с ним в постель. А может, именно это и стало искушением — попасть под его полный контроль.
«Я люблю свою жену. Я хороший отец для своих сыновей, гораздо лучше, чем мой отец для меня», — думал Кребс. Ровена заерзала, увидев, что Майкл смотрит на нее. Он заметил ее мгновенную реакцию — губы приоткрылись, кровь бросилась в лицо, а зеленые глаза то не отрываясь смотрели на него, то избегали взгляда, и она делала вид, что рассматривает Манхэттен через окна лимузина. Его плоть напружинилась.
А мальчики и Барбара продолжали что-то объяснять друг другу.
— Ровена, — тихо сказал Майкл.
Имя прозвучало как команда.
Она посмотрела на него, огонь опалил ее — он думает о ней, он вспоминает, что они делали в последний раз. Желание змейкой поползло по телу. Четыре дня назад, как раз перед выпуском диска, Майкл повез ее к ней, на Восточную, шестьдесят семь. Заставил раздеться в спальне. Она снимала одежду так, как он ей приказывал, мучительно медленно. Он требовал замереть, повернуться… она подчинялась. И к тому времени, когда разделась, Ровена настолько возбудилась, что едва могла терпеть, а Кребс сидел совершенно одетый и говорил, что намерен с ней делать и как, Ровена все больше разгорячалась, потом зарыдала от нестерпимого желания. Стоять обнаженной перед совершенно одетым мужчиной, покорно слушать его — это подвело ее к последней грани. Кребс поднялся, нарочито медленно, не прикасаясь, обошел вокруг, разглядывая каждый изгиб тела, грудь, ноги, и наконец перевел глаза на низ живота. Ноги Ровены задрожали, она больше не могла владеть собой и кончила, хотя Майкл Кребс не дотронулся до нее и пальцем.
— Да, Майкл, — ответила она ему. И ровность тона скрывала внутренний жар.
«Что со мной такое? — думала Ровена. — Рядом с этим мужчиной я таю, как мороженое в жаркий день».
Кребс улыбнулся, его маслянистые карие глаза с недоверием следили за ней. Так спокойна?
— Хочешь пойти на ленч? — осторожно спросил он.
— Конечно, — сказала Ровена, и удовольствие полилось из каждой поры.
О, эта любовь — наркотик. Она кружила голову сильнее, чем настоящий наркотик. Майкл, Майкл, вся Вселенная значила меньше, чем его улыбка. С его именем она засыпала и просыпалась. Хотя было столько проблем. Триумф продвижения «Атомик масс», опасность со стороны Топаз Росси — Ровена чувствовала ее постоянно, боялась, понимая: рано или поздно им не избежать столкновения.
Но над всем этим царил Майкл Кребс и совершенно сумасшедшая страсть Ровены к нему. Любовь. Как прекрасный золотой туман, покрывающий все, что она делала. Как задник театральной сцены, на которой играется спектакль. Что подумает Кребс? Когда я смогу сказать ему? Что может Майкл предпринять? Где он сейчас?