Крауялис помолчал минутку. Смотрел куда-то, мимо собеседника.
— Ты единственный человек… — пробормотал он.
— В каком это смысле единственный?
— Ты единственный из всех известных мне людей, который не поддается чувству мести. Это я и прежде в тебе замечал… Понятно, когда есть за душой что-то лучшее… Ну вот, снова я начинаю болтать ерунду!.. Клянусь, мне было приятно повидать тебя. Ну, желаю успеха и тому подобное… Сделал-таки карьеру, черт тебя побери!
Он энергично потряс Домантасу руку и, нахлобучив тут же, в кабинете, шапку, вышел.
Проводив его до дверей, Домантас вернулся к столу и принялся за прерванную работу. Но странные речи Крауялиса основательно задели его, и некоторое время он не мог сосредоточиться. Отодвинул в сторону бумаги и неприязненно подумал: «Ну и трепло этот Юргис: только и дела у него — ссорить всех и вся, без толку тратить дорогое время… Но в центре ему доверяют, и сторонников у него немало. Кое-кому здорово импонирует эта его несгибаемая суровость по отношению ко всем политическим противникам. Да и крикун он незаменимый. Впрочем, пусть его»…
И Викторас снова склонился над бумагами. Надо было спешно рассмотреть несколько срочных прошений, потому что уже приближались приемные часы.
Жизнь Домантасов словно солнцем обогрело.
Зина стала еще красивее, увереннее в себе. Во всем ее поведении появилась этакая солидность, весомость. Настроение у нее всегда теперь было приподнятое, праздничное. Встречаясь со старыми подругами, беседовала с ними не спеша, к каждой фразе добавляя: «Муж сказал так… Нет, нет, этого не может быть — муж другого мнения…» Она начала подыскивать новую квартиру и частенько останавливалась у витрин мебельных магазинов.
К возвращающемуся со службы мужу была предельно внимательна, старалась создать ему дома все условия для работы и отдыха. Наняла новую служанку, умеющую хорошо готовить, и все блюда в их доме подавались теперь на стол лишь с учетом его вкусов.
Теперь она не только любила своего Виктораса, но еще испытывала к нему как к директору департамента особое уважение. Это уважение проистекало из восхищения его новой должностью, она гордилась высоким постом мужа. Как-то даже обратилась к нему:
— Что прикажете, господин директор?
И хотя это, несомненно, было сказано в шутку, Домантасу стало не по себе. Весь тот вечер он был в плохом настроении, а за чаем сказал жене:
— Учиться тебе чему-нибудь надо: музыке своей или литературе… Было бы чем занять голову.
Однако Домантене пока не собиралась изучать ни музыку, ни литературу. Забот хватало. Приходилось думать о новой квартире, мебели, посуде и тысяче других мелочей, которые, по ее мнению, приличествовали положению директора департамента. Она весь день моталась по городу в поисках подходящего жилища. Наконец, пусть не в самом центре, приглядела не очень уж дорогую четырехкомнатную квартиру. Домантас отправился в магазин и купил в рассрочку заранее отобранную женой для салона мебель. В тот же день они переехали на новое место.
Когда мебель была доставлена и комнаты приведены в порядок, Домантене радовалась как ребенок:
— Ну, что скажешь? Правда, великолепно? Все как у людей! Доволен? Мы родились под счастливой звездой…
Конечно, Домантас тоже радовался. Ему было уютно и тепло с женой и Альгирдукасом. Однако департаментские дела не позволяли ему долго задерживаться дома. Каждый день он и после обеда возвращался в министерство и торчал там дотемна.
Однако радужное настроение первых дней новоселья шло на убыль, и порой Домантене начинала ощущать неудовлетворенность и скуку. И однажды вечером, когда она сидела с романом в руке, а муж трудился в своем министерстве на благо отечества, раздался звонок. Служанка доложила, что пришел «какой-то господин».
Зина уже по голосу в прихожей узнала, кто это. Почувствовав, что щеки у нее горят, она велела служанке проводить гостя в салон, а сама кинулась к зеркалу — прихорашиваться. Напудрилась, подкрасила брови. И лишь убедившись, что все в порядке, направилась к посетителю.
— А я уже думала, господин Мурза совсем забыл нас, — оживленно заговорила она, входя в салон.
Мурза поцеловал ей руку и галантно запротестовал:
— Забыть вас? Да разве это может случиться? Я хотел повидать Виктораса, но, ей-богу, восхищен, что застал вас.
— Муж в министерстве…
Изящным жестом хозяйка указала гостю кресло, а сама опустилась на кушетку.
Она была счастлива, что принимает такого уважаемого человека в красиво обставленной гостиной. Уже не раз втайне мечтала она об этом, ждала и даже беспокоилась, что Мурза не навещает их. Именно его предполагаемый визит был одним из важнейших мотивов, побудивших ее срочно подыскивать приличную квартиру и соответствующую мебель. Потому-то голос Мурзы так взволновал Зенону, сердце затрепетало, и пришлось взять себя в руки, чтобы не выдать охвативших ее чувств. Не то чтобы питала она к Мурзе большую симпатию, нет, — просто казался он Зине чрезвычайно значительным, самым могущественным человеком, обладающим огромным влиянием в том мире, от которого зависело счастье ее семьи. Политика, сейм, министерства — все это представлялось ей волшебными средствами, способными наделить смертного богатством, славой, честью и прочими земными благами.