— Что именно?
Мурза дружески похлопал Домантаса по плечу:
— Тысячи! Тысячи ищут тебя!
— Тысячи сами в карман не полезут…
— Зачем сами! Им надо указать дорожку. Не хочешь ли ты взяться за одно доходное дельце?
В глазах Домантаса вспыхнул интерес.
— Объясни сначала, что за дельце.
— Говорю: доходное дело, не требующее никаких трудов.
— Не знаю я что-то таких дел, — без энтузиазма ответил Домантас. В предложении Мурзы ему почудилось нечто подозрительное.
— Сейчас я тебе все объясню.
Гость сел, закурил сигарету, несколько раз затянулся и таинственно начал:
— Возникла идея продать право на организацию одной благотворительной лотереи. Приобретает концессию группа богатых купцов. Но тут есть одна закавыка… Сам понимаешь, неудобно, и общественность разворчится, если во главе концессионеров будут стоять, так сказать, одни толстосумы. Вот тут-то и зарыта собака. Они сами предложили, чтобы возглавил их общество какой-нибудь известный, так сказать, достойный человек. Этим человеком будешь ты!
— Ну, для подобных дел я не подхожу. Совершенно в них не разбираюсь, — поспешил отказаться Домантас.
— Не бойся, милый мой, не бойся, — успокаивал Мурза, по его лицу было видно, что он раскрыл еще не все карты. — Не разбираешься и не разбирайся, черт с тобой, но для представительства ты прекрасно подходишь. Здесь главное — доброе имя. Делать ровным счетом ничего не придется. Даешь свое имя, официально встаешь во главе концессионеров, общественность будет считать тебя руководителем, а ты можешь преспокойненько спать и лапу посасывать.
— На это я не согласен.
— Так не даром ведь! — Мурза подвинулся к Домантасу и, понизив голос, подчеркивая каждое слово, выкинул главный козырь: — Получишь пять тысяч литов.
Сказал и отодвинулся, издали наблюдая, какое впечатление произвели на Виктораса его слова. Домантас ошарашенно молчал, ничего не понимая.
Гость стряхнул пепел с сигареты и уже другим, беззаботным голосом добавил:
— Пять тысяч, братец, на улице не валяются!
Домантас поднял глаза, внимательно посмотрел на него и, наконец сообразив, в чем дело, категорически отказался:
— Оставь меня в покое, ни на какие аферы я не пойду!
— Так я и знал! Ты же меня неверно понял, — посерьезнев, сердечно и доверительно заговорил Мурза. — Положа руку на сердце — подозреваешь, что здесь нечисто? Да? Заверяю тебя: все абсолютно честно. Никто не собирается заманивать тебя в ловушку. Ознакомься с концессионным договором, со всеми правилами лотереи; если возникнет желание, можешь и работу контролировать. Никто на тебя за это косо не посмотрит. Никакими бесчестными делами концессионеры заниматься не будут.
— Тогда зачем я им нужен? Пусть работают сами…
— Зачем нужен? Я же сказал — для представительства, для общественного мнения! Тебя волнует, зачем вообще отдают купцам эту лотерею? Тут тоже все просто и ясно — государство хочет сразу получить изрядную сумму, ни у кого денег нет, а у купцов есть…
— К чему все эти разговоры? За прекрасные глаза никто пять тысяч не даст. — Домантас был тверд как кремень.
— Подумаешь, пять тысяч! — рассердился Мурза. — Ясное дело, они свое возьмут. Но доходы эти абсолютно законные! Деньги же они платят за твое имя, за авторитет. Ведь авторитет — это тоже капитал, который должен давать доход. Сам ты, непосредственно, денег от них получать не будешь. Все пойдет через меня.
Домантас упрямо молчал. Мурза нервно раздавил в пепельнице окурок.
— Черт побери! В конце концов, я обещаю тебе выколотить из них десять тысяч! Что на это скажешь? — Выложив последний аргумент, Мурза встал и принялся расхаживать по кабинету.
У него не укладывалось в голове, как нормальный человек может отказаться от десяти тысяч литов. Неужели он плохо объяснил, не убедил? Если Домантас не берет такой суммы, значит, боится попасться? Других мотивов Мурза и предположить не мог, его мозги не были для этого приспособлены.
Викторас подошел к приятелю и положил ему руку на плечо:
— Пойми меня, Алексас, я не хочу подобных заработков.
— Но почему?
— Потому что это нечестные деньги…
У Мурзы сверкнули глаза.
— Брось ты свои наивные представления о порядочности. Нельзя предавать родину, но получить на законном основании десять тысяч и с пользой употребить их — долг каждого литовца.
— Долг каждого литовца поступать так, как того требуют честь и совесть.
— Мечтатель, романтик, наивный идеалист и еще не знаю кто! Знай, что всякий идеализм так же пагубен, как и страх. Это просто бегство от действительности, дезертирство с поля боя… Ты мыслишь какими-то абсолютными категориями. Прямо беда с тобой! Жизнь любит компромиссы. Ни на правде, ни на лжи далеко не уедешь. Дальше всего можно пойти с реальным взглядом на вещи, с умением применяться к обстоятельствам. Искусство жизни, умение жить — это все! А ты не понимаешь этого. Если закон тебе полезен, будь сторонником законности; если вреден, будь сторонником справедливости, и всегда тебе будет везти. Тогда не придется искать помощи у других, сам станешь кузнецом своего счастья! — с горячностью рассыпал Мурза пригоршни своих жизненных правил.