Домантас сжал зубы и застыл, боясь сорваться. Лишь холодными льдинками блестели на его бледном лице глаза.
Однажды июньским вечером Мурза и Домантене уехали на автомобиле за город. Хотя они теперь частенько носились по извилистым дорогам каунасских окрестностей, но обычно, насладившись скоростью, еще до захода солнца возвращались в город. Домантене не разрешала забираться куда-нибудь подальше, оставлять машину у обочины и любоваться лесными полянками и полевыми цветами.
День был душным и жарким. И те, кому удалось вырваться из города, не торопились покидать зелень полей, утопающие в тени долины, лесочки.
Миновав поросший ивами берег Немана, Мурза свернул в сторону Пажайслиса[9].
Вечерние дали светлы и прозрачны. Деревья и кустарники ярко освещены лучами заходящего солнца. По ним бежит длинная тень их автомобиля. Ветра нет, только от быстрой езды в открытой машине треплет волосы освежающая струя воздуха.
Домантене не вспоминала о доме. Забыла она и о том, что пора возвращаться.
Машина свернула в густой сосновый бор. В лицо пахнуло свежестью, лесной сумрак скрыл от глаз дали. Теперь они медленно катили по ровной безлюдной дороге. Вначале лучи солнца еще пробивались сквозь стволы. В глубине стало темнее, сосны стояли густо. Вот взгляд еще отыскивает маленькие прогалинки, но дальше сосны заслоняют друг друга, их кроны смыкаются, сливаются, и перед глазами только огромная темная стена. Тишину нарушает лишь глухое бормотание мотора. Каждое дерево, каждая иголочка, каждый листок застыли в вечернем покое.
Автомобиль круто свернул с торной дороги и покатился по мягкой, как ковер, зеленой просеке. Домантене не протестовала, только мечтательно протянула:
— Ах, какой здесь воздух! — И попыталась коснуться рукой нависавших над машиной сосновых ветвей.
Они миновали устланный мхом и иглами бор и очутились в молодом соснячке. Здесь Алексас остановил машину.
— Взгляните, сударыня, какая красота! Неужели мы не погуляем минутку? — спросил он патетически.
— Верхушки сосенок совсем синие! А я думала, что они зеленые, — щебетала Домантене с наивностью маленькой девочки.
Мурза подал ей руку, помогая выйти. И когда Зенона спускалась с подножки, вроде бы боясь, что она оступится, обнял за талию.
— Дайте мне, пожалуйста, пальто; сыровато.
Он хотел помочь ей надеть пальто.
— О нет, нет! Я только накину на плечи.
Набрасывая пальто, Алексас снова невзначай обнял ее. Домантене отступила и посмотрела на него потемневшими глазами.
Они прошли через полянку, миновали сосновую рощицу и вступили на узкую лесную тропинку. У Зеноны было отличное настроение, она охала и ахала, расспрашивала спутника обо всяких мелочах, о названиях трав, цветов. Мурза старательно отвечал, но голос у него был какой-то глуховатый. И вдруг он заговорил о другом:
— Вот мы и вдали от всех. Мы одни. Скажите, сударыня, разве не общее чувство увело нас от городской сумятицы?
— У нас действительно одинаковое чувство любви к природе, — ответила она кокетливо, словно не понимая намека. Ее лицо побледнело, глаза сузились и сверкнули. Она смотрела куда-то в сторону, не решаясь взглянуть на Мурзу.
— К природе? А не ощущаете ли вы другого, более глубокого и волнующего чувства?
Она всем телом подалась к нему.
— Дорогая Зенона, — хрипло выговорил он, — я люблю вас! — Взял ее руки и притянул к себе.
Она побледнела еще больше. Сквозь приоткрытые губы вырывалось горячее дыхание, а густые и черные ресницы совсем скрыли глаза.
Мурза долго целовал ее, а она вздрагивала, словно раненый зайчонок.
Потом ему захотелось взять ее на руки. Но она внезапно напряглась, выскользнула из его объятий и, залившись краской, приказала:
— Не смейте!
— Милая, что с вами? — ошарашенно спросил Мурза.
— Сейчас же домой!
Она подняла упавшее на землю пальто и бросилась к автомобилю.
— Сударыня, — нервно говорил он, торопясь следом, — пора всем неясностям положить конец. Я из-за вас голову теряю, а вы все играете. Знаете ли вы, что такое — заново пережить молодость сердца? Незрелый юноша может годами мечтать о любимой женщине, но я уже не столь молод…
— Господин Алексас, об одном прошу вас — не укоряйте меня сейчас! — обернувшись к нему, нежно, с затаенной любовью и мольбой попросила Зенона. Лицо ее отражало какую-то внутреннюю борьбу.
Мурза молча взял ее руку и, как бы извиняясь, прижал к губам.
Она открыла дверцу автомобиля.