И падаю.
Охваченный паникой, я инстинктивно цепляюсь за топтер, который оказывается рядом со мной. Это замедляет падение, но ненамного. Под моим весом топтер силится удержаться в воздухе, наполненные магией крылья отказывают одно за другим, и вот уже мы оба мчимся вниз в свободном падении.
Я был уверен, что непременно разобьюсь о землю, но приземление неожиданно мягкое — у меня все болит, в голове полная неразбериха, но я жив. Первая ясная мысль, которая меня посещает: моя одежда испачкана. Вторая — испачкана моей же кровью. Но эти ужасные новости просто меркнут, когда я осознаю, куда именно я упал. Это куча мусора. Гигантская куча мусора.
Я чувствую коллективный ужас всех предков-ведалкен, вопящих в моей голове. Я прикажу купальщикам соскрести мою кожу до мяса. Я сожгу эту одежду, а пепел развею над самым глубоким зонотом. Но вряд ли мне удастся очистить свой разум от этого ужасного воспоминания.
«Помогите! — я пытаюсь кричать, но, проведя столько времени в библиотечной тишине, могу выдавить из себя только шепот. — На помощь!» — зову я снова и беспомощно мечусь туда-сюда.
«Эй, все в порядке, — успокаивает меня чей-то низкий голос. Подняв глаза, я вижу широкое лицо, рыжую бороду и огромные латунные очки. Это человек, хотя, заяви он, что среди его предков был великан, я бы сразу поверил. — Здорово ты грохнулся. Повезло тебе, что жив остался». Он протягивает руку в черных масляных пятнах. По крайней мере, я надеюсь, что это масло. С большой неохотой я ее пожимаю.
«Не сказать, чтобы мне так уж повезло», — отвечаю я, соскребая липкую грязь со щеки.
«Ну да, и правда. Похоже, у нас тут завелся какой-то безумный гений, который стреляет по топтерам. У тебя ничего не задето?»
«Кажется, только моя гордость. Что это за место?» — спрашиваю я.
«’’Мозговой центр’’, — отвечает он. — Я Хендрик. Друзья зовут меня Хенни. Или Большой Хен. Или Б.Х. Или Бенни Тик-Так — из-за того случая, когда один умник перепутал показания приборов и устроил взрыв. У меня тогда сердце встало. — Он бьет себя в грудь. — Но Старина Док мне новое смастерил. Тикает не хуже часов в лаборатории Континуума!»
«Я Реза, — медленно говорю я, пытаясь понять, отчего у меня так кружится голова: от болтовни этого парня или я все-таки заработал сотрясение мозга. — Коллеги зовут меня Реза». Я осматриваюсь с вершины мусорной горы. Это и есть «Мозговой центр»? Котлы из миззиевых пластин стоят там и сям на улицах, образуя бесконечный лабиринт. Для большей устойчивости каждый из них соединяется с ближайшей постройкой многослойными металлическими заплатами. Из десятков вентилей вырывается пар и другие, более отвратительные субстанции, отчего все вокруг затянуто ужасной желтой дымкой. Не понимаю, почему гильдии спорят из-за этого клочка земли.
«Ну так что, Реззи? Не хочешь заглянуть ко мне в гости? Мы тебя как следует почистим и быстренько отправим назад в небо».
«Меня зовут Реза. И... вы только не обижайтесь, но, думаю, мне было бы разумнее сейчас же вернуться в Новый Прав, поскольку я понятия не имею о ваших намерениях по отношению ко мне».
«Ну как знаешь, — говорит Хендрик, спускаясь с горы мусора. — Правда, встреча с компостными червями тебе может не понравиться».
Я подпрыгиваю на месте. «С компостными червями?»
«Здесь нет вывоза мусора, так что приходится как-то обходиться».
Я скатываюсь с мусорного холма и лихорадочно осматриваю свою грязную одежду. Вернуться в Новый Прав в таком виде я точно не могу. Если мои коллеги узнают, что я запятнал свою репутацию таким вот образом, мне никогда не вернуть их уважения. «Вы можете гарантировать мне свои добрые намерения? — спрашиваю я Хендрика, за официальными формулировками пытаясь скрыть отчаяние в голосе. — Я не желаю становиться подопытным в каком-нибудь безумном эксперименте».
«Обещаю, что никакие дополнительные неприятности на тебя больше не свалятся».
Похоже, он честный человек, и к тому же у меня не такой уж большой выбор, так что я тащусь за ним к его дому.
По какой-то причине я был уверен, что котлы и трубы «Мозгового центра» — всего лишь плохо продуманные декорации, а в жилище Хендрика окажется нормальная удобная гостиная, столовая и прочие традиционные помещения. Но внутри дом выглядит еще хуже, чем снаружи. Латунные трубы, клапаны и маховики занимают все свободное пространство, и, куда ни повернись, меня везде подстерегает опасность споткнуться или ошпариться. В помещении столько пара, что складки на моей одежде разглаживаются сами собой. Я начинаю обильно потеть, и Хендрик подталкивает меня в угол, где пара меньше всего.