— Не Федор Петрович, а Фридрих Петро… Питерович!
— Заткнись, Роман, все уже устали от твоих выходок.
— Не Роман, а Рейнгольд!
Иван резко затормозил, внимательно посмотрел на парня.
— Ну, что ты хочешь этим сказать?
— Что ты мне надоел своими выходками, приставаниями к моей сестре! Из-за тебя я… торчу в этой дурацкой стране, в этом дурацком поселке! Отец уже согласился уехать в Германию, собирался визу получить, а Катька его отговорила! Потому что собирается замуж за тебя и не хочет уезжать. Если б не ты, я бы давно уже был в Германии!
— И что бы ты там делал?
— Нашел бы себе занятие!
— Между прочим, там конопля возле заборов не растет. Ты бы оказался безработным. Ты же ничего не умеешь делать и, самое главное, не хочешь ничему учиться.
— Я там на пособие по безработице проживу в тыщу раз лучше, чем здесь! — крикнул Роман. Глаза его злобно блестели.
— Может, и так, — вздохнул Иван. — А как быть с тем, что ты здесь родился, вырос, что отец твой — уважаемый человек в карьероуправлении?
— Плевал я на ваше карьероуправление!
— Ну и дурак, — сказал Иван. Покачал головой и добавил: — Твой отец никогда бы такого не сказал. А ты — просто глупый и невоспитанный пацан. Даже говорить с тобой неинтересно.
— Мне с тобой тоже.
— Почему же, можем и поговорить, раз уж так получается, что скоро станем родственниками. Но сперва хочу тебя предупредить: еще раз скажешь «Катька» или что-то подобное, я из тебя мозги вышибу. Учти. Катя прекрасная девушка, и она для тебя — как мать. А теперь расскажи, чем же тебя прельщает Германия? Почему ты так стремишься уехать? Насколько я понимаю, Федор Петрович и не задумывался об этом, и Катя никогда не собиралась. А ты?
— Не твое дело.
— А все же поделись своими мыслями.
— Там по крайней мере человек может вечером пойти в приличный бар, или казино, и вообще… нормально жить. И никто немца не станет называть фашистом!
— Почему же? Если заслуживает — назовут. Это у нас запрещено. И если кто-то сказал тебе «фашист» — давай фамилию, я его завтра вызову, и, можешь не сомневаться, больше он такого не скажет.
— Я сам с ним разберусь.
— Давай вместе попробуем. Мне самому подобные оскорбления не по душе.
— Чтобы я менту жаловался? Чего ты привязался ко мне? Не лезь, куда тебя не просят! Ну, давай, вези меня домой, если уж захотелось таксистом поработать! — Роман никак не мог успокоиться.
Иван вздохнул. Плохой из него получался воспитатель. Не так он привык разговаривать с нахалами. В принципе научить этого парня хотя бы вежливо разговаривать особого труда не составляло, да нельзя. Все же будущий родственник, любимый сынок будущего тестя. Черт бы его побрал!
— Успокойся, — рявкнул Иван, включая скорость. — Между прочим, не такой уж паршивый у нас поселок. Недавно человек из Краснодара к нам приехал, начальником электроцеха будет работать на ЖБИ. Нравится ему здесь. С высшим образованием человек, понимает что к чему.
— Какой-нибудь двинутый чувак, — хмыкнул Роман.
— Да нет, вполне нормальный, интеллигентный и не старый.
— Ну, вот я его встречу как-нибудь вечерком, пощекочу немного, он быстренько сдернет отсюда. Аж пятки засверкают.
— Нет, — замотал головой Иван. — С тобой действительно невозможно разговаривать! Все! Замолчи, иначе я тебя…
— Попробуй! Ну, давай, давай! Отец тебе этого не простит. Я ему и про сегодняшнее расскажу.
Иван прибавил скорость, чувствуя, что еще пара минут разговора с этим парнем, кончится плохо. Быстрая езда отвлекала от невеселых мыслей о будущем родственника. Черт бы его побрал!
Резко тормознув у зеленого забора, Иван приказал:
— Домой. И не вздумай шляться по поселку. Поймаю — считай, пятнадцать суток тебе обеспечено.
— За что?!
— За драку, за курение «плана», за оскорбление сотрудника милиции и еще много за что. Ну, иди. И помни, что я сказал!
3
Егорову не спалось. Он лежал на скрипучей железной кровати, уставившись неподвижным взглядом в низкий белый потолок с просевшими балками, но виделось ему совсем другое. Картины недавнего прошлого стояли перед глазами. И требовали ответа: кто же ты, Владимир Егоров? Точнее, кем ты стал?
Этот вопрос не давал ему покоя с тех пор, когда Вартан гнал машину по ночному шоссе к травмпункту поселка Джубга. Егоров сидел на заднем сиденье между Зиной и Галей, зажимая правой ладонью наспех перебинтованную рваную рану на левом плече. Он уже очнулся от шока и пытался рассказать, что напал на него страшный, неведомый зверь с красными глазами. Зина согласно кивала и ласково говорила, что вот скоро они приедут в травмпункт и там ему непременно помогут. Галя же прямо сказала, что он человек впечатлительный, а сегодня полнолуние, вот и получилось, что принял слишком близко к сердцу рассказ Вартана о красных глазах какого-то идиота. Оттого дикий кабан или одичавшая собака показались ему страшным чудовищем.