Желание доказывать римское величие добродетелями — верностью и чувством долга — проявлялось еще в Пунических войнах, в военных и дипломатических заморских кампаниях. Первый храм Верности в Риме возвел Авл Атилий Калатин, первый римский диктатор, использовавший войска в заморских военных действиях (в 249 году на Сицилии){1267}.[378] Возможно, добродетель честности приобрела особое значение вследствие возросшего понимания того, что этот моральный принцип первым приносится в жертву в «реальной политике», которую теперь должен проводить Рим. Для многих, особенно на греческом Востоке, циничное обхождение с Карфагеном стало наглядным свидетельством углубляющегося диссонанса между словами и делами во внешней политике Рима.
Полибий, прежде чем завершить свою «Историю», излагает мнения (предполагаемые) о разрушении Карфагена, выраженные греками, — одобрительные и неодобрительные. Хотя Полибий таким образом ловко уходит от изложения собственной позиции, подробное описание реакции греков на катастрофу указывает на то, что ему по крайней мере небезразлична эта проблема[379]. Историк особо выделяет ту точку зрения, которая обвиняет римлян в пренебрежении высокими моральными принципами, провозглашенными прежде:
«Другие говорили, что римляне были цивилизованными людьми, и их особенным достоинством, которым они гордились, было то, что они вели войны попросту и благородно, не устраивая ночных набегов и засад, противясь обману и мошенничеству и считая легитимными только прямые и открытые нападения. Однако в данном случае они прибегли к обману и мошенничеству, вносили предложения одно за другим, держа остальные в тайне, пока не лишили город каких-либо надежд на помощь союзников. Это, говорили они, больше похоже на интриги деспота, а не на поступки принципиального государства, каким был Рим, и следовало бы по праву охарактеризовать как нечто, очень напоминающее непорядочность и вероломство»{1268}.
Такое осуждение не могло не задеть римлян. Не случайно вскоре появились апокрифичные сказания, утверждающие приверженность Рима первейшей добродетели — честности и вплетенные в летопись города. Одна из таких былин имеет непосредственное отношение к Карфагену. В двадцатых годах II века получила широкое распространение история о римском полководце Регуле, позорно захваченном во время Первой Пунической войны и вернувшемся в Рим с мирными предложениями карфагенян, которые он призывал сенат отвергнуть. Потом он, исполняя свое обещание, возвратился в Карфаген, где ему отплатили пытками и казнью{1269}.[380] Контакты Регула с карфагенянами излагаются и в другом варианте. Греко-сицилийский историк Диодор рассказывает о том, как жена Регула, озлобленная длительным тюремным заключением супруга, уморила голодом одного карфагенянина, заперев его в крошечной комнате без еды и питья. Его товарищ спасся только благодаря тому, что домашние рабы, обеспокоенные безумным поведением хозяйки, подняли тревогу. Магистраты, расследовавшие преступление, хотели предать суду всю семью{1270}. Как бы то ни было, сказание о самопожертвовании Регула вошло в канон истории Рима[381].
Не случайно при Августе легенда о Регуле дополнилась новыми благолепными штрихами. В одной из од поэт Гораций в равной мере воспел и бескомпромиссное подчинение императором британцев и парфян, и самоотверженный призыв Регула к Риму отвергнуть примирение с карфагенянами, несмотря на ужасные последствия для него самого:
379
Champion 2004, 163–166, 196 —
380
Главным показателем вымышленности этой истории является то, что она не упоминается Полибием.
381
Эта история впервые появилась в сочинении римского историка Семпрония Тудитана, писавшего в последние десятилетия II века.