– Язык мы приклеим, уши удлиним, щеки подбелим.
– Пойдет! – согласился Макк. Доссен положил маску на землю.
– Я догадался, – сказал Андриск. – Вы актеры. А Буккон, Доссен и Макк – имена ваших масок.
– Молодец! – похвалил юношу Доссен. – Но остался наш Папп.
Он достал маску Паппа и, протянув ее перед собой, сказал:
– Умирают актеры, а маски живут.
– Да, Доссен, еще как живут! – прошамкал Андриск по-стариковски.
Доссен опустил маску.
– Я слышал голос Паппа! – воскликнул он.
– И впрямь похоже, – подхватил Буккон, – точно душа бродяги Паппа вселилась в Андриска. Но все же продолжай свой рассказ, Доссен.
– Так вот. Сели вы в лодку. Везу вас по Стиксу. Обычно мертвецы молчат, а на вас говорун нашел. Болтаете, словно и не умирали. Едва до другого берега догреб. Ну, пора вам выходить и расплачиваться. А ты, Папп, – обратился он к Андриску, – жадюга, асса не отдаешь, будто проглотил, болтаючи. Ты же, Буккон, и того хлеще отмочил: дал мне, Харону, фальшивую монету.
– А я что сделал? – поинтересовался Макк.
– А ты, – Доссен сделал паузу, – а ты, Макк, асс в кулак зажал и кричишь: «Не могу один в Аиде жить!» Плюнул я в Стикс и обратно вас повез, потому что таким прохвостам в Аиде делать нечего.
– Здорово ты придумал. Каждый самого себя играть будет! – сказал Макк.
– Это не он, а я придумал! – воскликнул Буккон. – Вижу, человек едет, и говорю: «Смотри, Макк, это наш Папп с того света возвращается». А Макк еще обругал меня: «Вечно ты, мол, со своими глупостями».
– Все так и было, – подтвердил Доссен. – И когда Буккон произнес «с того света», меня осенило. Я притворился спящим, чтобы думать не мешали.
– Страшно актером быть, – проговорил Андриск неуверенно. – Все на тебя смотрят.
– А ты не бойся! – успокоил Макк. – Для людей играем, не для богов. И маски наши через смех говорят правду. Сцена становится трибуной.
– И трибуналом, – добавил Буккон.
– А насчет шкур не беспокойся, – вставил Доссен, – как в селение приедем, сразу объявим: «Желаете представления – пять шкур задаток!»
Все расхохотались.
Отвернувшись, Доссен полез в мешок и вытащил оттуда закупоренную флягу.
Буккон раздал всем по фиалу.
– Так за что мы пьем? – спросил Доссен. – За возвращение Паппа?
– За бессмертие масок! – выкрикнул Макк, поднимая свой фиал.
Первый читатель
Весь месяц был отдан работе. Свитки, разложенные на полу и тщательно классифицированные Полибием, понемногу заполняли стеллажи, сооруженные в доме по приказу Эмилия Павла.
Увлеченный трудом, Полибий не замечал, как текло время. Он совсем никуда не выходил. Завтрак и обед прямо в библиотеку приносил ему Исомах.
Однажды, когда он, сидя на полу, склеивал поврежденные свитки, без стука отворилась дверь. На пороге стоял юноша в тоге, румяный, светловолосый. Бронзовая бритва еще не касалась его щек, но в облике юного римлянина не было бойкости, свойственной этому возрасту.
– Я не вовремя? – спросил он, пятясь. – Было так тихо, что мне показалось, здесь никого нет.
Судя по акценту, юношу эллинскому языку обучал какой-нибудь афинянин.
– Отец разрешил мне пользоваться этими книгами, – продолжал римлянин. – Собственно говоря, он привез их для нас с братом, которого взяли маны.
– Ты Публий? – спросил Полибий, вспомнив рассказ Исомаха о старшем сыне Эмилия Павла.
– Публий Корнелий Сципион Эмилиан, – подтвердил юноша. – Называй меня первым именем. Чужеземцам трудно привыкнуть к нашим длинным именам. Как я тебе завидую, – добавил он после паузы. – Ты можешь прикасаться к творениям мудрецов и поэтов.
– Давай познакомимся, – Полибий протянул ему руку. – Полибий, сын Ликорты.
У Публия была широкая ладонь с короткими пальцами. В его рукопожатии ощущалась сила.
Они сели за стол друг против друга. Юноша с интересом смотрел на Полибия, не решаясь начать разговор первым.
– Хочешь посмотреть библиотеку? – спросил Полибий.
– Я бы хотел почитать… Что-нибудь по истории.
Полибий подошел к полке и вынул футляр.
– «История Пелопоннесской войны» Фукидида. Великая книга!
– Я уже читал ее, – отозвался юноша.
– Тогда возьми «Анабазис» Ксенофонта.
– С этой книги я по совету учителя начал изучать эллинский язык. Мне хотелось бы что-нибудь по истории Рима. Ведь писали же что-нибудь эллины о нас?