В классических источниках подразумевается, что Народная ассамблея также была давним образованием, поскольку, по словам Юстиниана (XVIII, 7), она созывалась еще в VI веке для проведения разбирательства по делу Карфалона. Однако несмотря на относительно важные полномо-
чия, которыми она обладала, в государственные дела она могла вмешиваться только по инициативе суффетов. Именно на них была возложена обязанность ее созыва. И тогда ее заседания происходили на большой площади (агоре или форуме, упоминаемых в классических источниках), во время которых обсуждались вопросы, представленные на ее рассмотрение, вне зависимости от того, получили ли решения по этим вопросам одобрение со стороны суффетов и Совета старейшин или нет. Как сообщает Аристотель, члены нижней палаты могли высказывать критические замечания и выдвигать свои контрдоводы.
На самом же деле, за редкими исключениями, Народная ассамблея была отстранена от принятия важных государственных решений. И только начиная с эпохи правления Баркидов ее роль возросла, в связи с чем Полибий, сравнивший конституции Рима и Карфагена, заметил: «В Карфагене глас народа имел решающее значение при обсуждении любых вопросов, в то время как в Риме только лишь Сенат обладал всей полнотой власти. У карфагенян превалировало мнение большинства, а у римлян — мнение элиты общества» (VI, 7, 51). Это новое положение вещей сложилось в 194 году, то есть и именно в тот период, когда Ганнибал осуществлял функции суффета и когда Народная ассамблея приняла решение об отмене привилегий судейского корпуса, члены которого назначались до этого судьями пожизненно.
Надписи, в которых упоминается Народная ассамблея (графически выглядит как ‘т + название города, например, ‘am Qarthadast), относительно многочисленны, даже с учетом того, что
они появились не ранее III столетия. В них содержится полезная информация о ее членах (см. Социальные классы) и ее полномочиях. Нам известно, что Народной ассамблеей издавались постановления, подтверждающие освобождение от рабства (см. Социальные классы). Ею принимались решения о начале строительных работ (переделка и реставрация храма на Мальте или возведение ворот в крепостной стене Карфагена и т.д.), о назначении архитекторов и контролеров за проводимыми работами, а также сборщиков налогов.
ПРАВО И ПРАВОСУДИЕ
Наши знания о карфагенском правосудии весьма поверхностны. Хотя содержащиеся в литературных источниках отдельные обрывистые сведения, а также информация по правосудию, которую мы крайне редко встречаем в текстах надписей, дают возможность получить некоторое представление об отдельных его аспектах.
Не всегда легко идентифицировать всех действующих лиц судебного процесса, и если одно из первоначальных значений термина Spt — «судья», то вполне допустимо, что суффетам, по крайней мере одной из их категорий, поручалось заниматься законотворчеством и вершить правосудие. Именно это подразумевает Тит Ливий (XXXIV, 61, 14—15), когда утверждает, что управление всем процессом судопроизводства было прерогативой суффетов. Членами корпорации судий (XXXIII, 46, 1), о которой он упоминает и на которую ссылается Аристотель в своей «Политике» (И, 11, 7), видимо, были исключительно
суффеты. Хотя Юстиниан (XXI, 4, 5) утверждает обратное, когда говорит, что именно Сенат обнародовал закон, ограничивающий расходы на проведение свадебных церемоний. И, по словам все того же Юстиниана (XX, 5, 13), Сенат же издал закон, запрещающий изучение греческого языка в Карфагене.
До нас дошло мало сведений относительно того, как осуществлялось функционирование правосудия. Нам неизвестно, какие наказания предусматривались законом, в каких случаях они применялись, какие возможности предоставлялись обвиняемым для собственной защиты. Разумеется, в античных источниках нашла отражение смертная казнь через распятие, но это касалось только потерпевших поражение в боях генералов, восставших наемников и относилось скорее к военному праву, чем к гражданскому. Тит Ливий (XLIV, 61,14—15) определяет место, где ежедневно собирались судьи, как многолюдное. И можно в таком случае выдвинуть предположение, что заслушивание дел происходило на главной площади под портиком или в аналогичном помещении.
Что касается публичного права, то, как нам кажется, управление африканскими городами, где получил распространение институт суффетов, строилось, по всей вероятности, на основе пунического права. И вплоть до II века нашей эры, то есть три столетия спустя после разрушения Карфагена, их возглавляли два или три суффета, замененные впоследствии латинскими дуумвирами или триумвирами. Но больше, к сожалению, нам сказать нечего.
До нас дошло очень мало документов относительно частного права. Можно только догадываться о его существовании, читая тексты пунических и неопунических надписей, перевод которых не всегда верен. Но в этой связи можно упомянуть одну весьма интересную надпись, выгравированную на стеле, воздвигнутой одним рабом. Текст надписи свидетельствует о том, что обычай передавать имущество по завещанию был широко распространенным явлением. В нем также указывается, что продажа или уступка любого имущества, включая выкуп рабом своей свободы, осуществлялись путем уплаты денежного возмещения, а сделки оформлялись актом, скрепленным печатью. Судя по весьма двусмысленному намеку Корнелия Непота (Гамилькар. III, 2), ргае- fectus morum должен был, видимо, следить за добронравным поведением карфагенян. И скорее всего именно этот чиновник запретил Гамилькару Барке и Гасдрубалу, его будущему зятю, встречаться, поскольку они состояли в гомосексуальной связи. Стефан Гзелль, крупный исследователь истории античной Африки, предположил, что этот чиновник исполнял функции магистрата, наделенного, вероятно, полномочиями римского цензора или префекта полиции.
Морское право, благодаря отдельным аллюзиям, содержащимся в текстах римско-карфагенских договоров, нам известно в большей степени (см. Дипломатия и международные отношения). В них встречаются некоторые положения, которые впоследствии были взяты за основу морским правом, ими, например, предусматривались ситуации, когда корабли под влиянием ветров отклонялись от курса, а также определялись возможности пополнения продовольственных запасов и осуществления искупительных жертвоприношений. Подобные положения, видимо, существовали и для судов, терпящих кораблекрушение.
ФИНАНСЫ
Доходы карфагенского государства, видимо, пополнялись за счет налогов, взимаемых с населения подчиненных ему территорий (с ну- мидийцев, сардов, греческих городов на Сицилии?), но, как мы уже видели выше, не с граждан Карфагена.
Но основным источником доходов для пунического города были таможенные пошлины, которыми облагались товары, проходившие транзитом через порты, контролируемые Карфагеном. Первым договором, заключенным в 509 году с Римом, предусматривалось, что карфагенские чиновники должны были присутствовать при заключении любой международной торговой сделки, чтобы — и у нас нет в этом сомнения — взимать налоги.
Вполне возможно, что государство принимало участие в разработке залежей полезных ископаемых и в производстве сельскохозяйственной продукции на подчиненных ему территориях. В литературных и эпиграфических источниках содержатся упоминания по крайней мере о двух таких регионах. Первое упоминание относится к VI веку, когда карфагенские армии дошли до Иглезиенте на Сардинии, где основали, в частности, поселение Монте Сираи; а второе упоминание относится к более позднему периоду, когда в III столетии Баркиды принялись за разработку рудников на соседних с Карфагеном территориях.
Всеми финансами города ведали Mhsbm (корень этого семитского слова означает «оценивать», «считать», «подсчитывать»). Если верить Титу Ливию, аналогами этих чиновников были латинские квесторы. Они, как нам кажется, обладали достаточно широкими полномочиями, которые обычно входили в компетенцию главного казначея. На серебряных тетрадрахмах, отчеканенных на Сицилии между 300 и 289 годами, предназначенных для оплаты наемников в пунических армиях, имеется надпись «Mh§bm». Но в обязанности этих последних входило не только распределение государственных средств. Они также собирали налоги, взимали штрафы, о чем гласит надпись, обнаруженная в Карфагене в 60-х годах прошлого века. Позже их функции были возложены на махацимов (Mahazim). Этот титул, обычно переводимый как «инспектор рынка», соответствует должности эдила в Риме, о чем свидетельствует довольно поздняя надпись, обнаруженная в Лептис-Магне и датируемая II веком нашей эры.