– Эй, начальник, ты где? – вернул его на землю насмешливый голос Вогула. – Потом подумаешь обо всём. В тишине, когда ночью будешь дежурить у костра. Сам чего не поймёшь – Небесная Тень подскажет. Сейчас давай о деле поболтаем. Согласен?
– Согласен, – благодарно улыбнулся Ник. – Кстати, большое спасибо тебе, Вогул. Подсказал ты мне здорово, надоумил, так сказать.
– Какие счёты, мы же с тобой – почти братья. В одной лодке сидим. Веслами гребём. Страннику помочь – честь для знающего. Давай, говори – что надо.
– Раз мы с тобой братья теперь, то, может быть, прямо по Тайболе отведёшь нас к Сейдозеру?
Шаман помрачнел.
– Извини, не получится. Три Больших Солнца назад.… Не хочу говорить «три года», буду говорить, как раньше у лопарей было заведено. Так вот, три Больших Солнца назад я на выходе из Тайболы к озеру волков привадил. Несколько молодых волчат на привязи держал, подкармливал. Теперь там целая стая. Может, и две. Крови отведали – не слушаются больше меня. Всех, кто по ущелью спускается к озеру, в клочки рвут. Всех…
– Волки же не любят долго охотиться на одном месте. А ты говоришь, что они от озера не отходят уже три года, – засомневался Ник.
Вогул голову в руки спрятал, размеренно закачался из стороны в сторону.
– Страшное я дело совершил. Непоправимое. Нет мне прощенья. Там, на берегу Сейдозера, солончак. На Терском берегу нет других. Только этот. Олени, лоси всегда туда ходили, сотни Больших Солнц. И сейчас ходят. Знают, что там волки, а всё равно идут, так соли хотят. Страшное я дело совершил, начальник. Через два Маленьких Солнца выйдем на берег озера – всё сам увидишь…
Не получилось – поразмышлять в тишине у костра. Неожиданно со стороны Белого моря приползли низкие серые тучи, пошёл крупный снег. Бывает такое на Кольском полуострове, последняя декада апреля – самое коварное время года: кажется, что лето уже стоит у порога, а зима нет-нет, да и напоминает о своём могуществе. Заполярье, мать его, что вы хотите.
Поднялся сильный ветер, началась метель. Или же вьюга?
А может, и пурга, кто его разберёт с непривычки…
Больше суток путники просидели в брезентовых палатках, не высовывая носа наружу.
Казалось бы – ерунда, лежи себе в палатке, да и думай свои заветные думы под нудные завывания пурги.
Но Ника неожиданно посетил каприз, не хотелось ему – под завывания пурги, или там – вьюги.
Непременно хотелось, чтобы под тихое потрескивание яркого костра, чтобы неизвестные птицы загадочно кричали в ночи, и звёзды яркой бесконечной стаей неподвижно висели над головой. Сидеть себе и прихлёбывать крепкий чай из эмалированной кружки под простенькую папироску, наблюдая за изощрённым калейдоскопом сиреневых и аметистовых углей…
Короче говоря, решил он отложить эти размышления о загадочном Вольфе Мессинге до лучших времён.
Существенно радовало, что самочувствие Мэри заметно улучшилось: рана почти не беспокоила болью, температура была уже почти нормальной. В преддверии выздоровления, как объяснил Вогул, на девушку напала сонливость. Почти всё время, что длилось снежное светопреставление, она успешно проспала, уткнувшись в грудь счастливому Банкину и нежно обнимая его за крепкую шею.
Потом, когда вся эта белая канитель закончилась, побрели дальше: сперва по двадцатисантиметровому слою снега, потом – по водянистой каше и мерзкой слякоти.
Первомайским погожим утром вышли, всё же, к Сейдозеру.
– А в нашем Ловозере сейчас праздник, – язвительно и неприязненно сообщил Вогул. – Начальники приехали из Кандалакши, а то и из самого Мурманска. Митинг будет. Потом, когда речи закончатся, начнут водку продавать. Все перепьются. Начнут хором песни распевать. Про мировую революцию. Про героическую смерть в боях с буржуями. Потом проблюются и уснут. Тьфу! Мать их всех!
Сейдозеро располагалось в глубоком и неожиданно уютном каньоне.
Не широкое – километра полтора всего, вытянутое с северо-востока на юго-запад километров на пятьдесят с гаком.
Долго стояли над обрывом, любовались. Прямо под ними, метрах в трехстах ниже, распласталась горная долина, именуемая гордым именем Тайбола, которая и выходила к серым спокойным водам озера.
Красиво было – просто несказанно. Над противоположным берегом водоёма нависали крутые невысокие сопки, покрытые редколесьем, далеко на севере через кучевые облака смутно угадывалась горбатая, совершенно лысая Иван-гора. Ветра не было, вода отливала тусклым серебром, посередине озера быстро передвигалась, словно живая, полоса цветного тумана: местами розового, местами лилового…
– Смотри, начальник, – махнул рукой Вогул. – Вон они, непреклонные стражи Сейдозера.
Ник навёл свой бинокль на край Тайболы.
По круглым серо-бурым камням старицы неторопливо трусили около десяти поджарых волков, ага, вот ещё несколько серых роются в груде белоснежных и слегка желтоватых костей, и ещё…. Ник насчитал порядка сорока хищников.
«Попробуй, накорми такую ораву. Это же сколько мяса им надо ежедневно?» – поморщился Ник.
Неожиданно волки, словно получив некую команду, насторожились и целенаправленно разбежались в разные стороны.
Причём проделано это было строго и осмысленно, безо всякой глупой суеты: так опытные охотники дисциплинированно занимают – по команде егеря – заранее отведённые им дежурные номера.
И двух минут не прошло, а ни одного серого разбойника в прямой видимости уже не наблюдалось.
Спрятались, замаскировались, залегли – ясен пень.
Ник непонимающе обернулся к Вогулу.
Тот только недовольно передёрнул плечами:
– Подожди, начальник. Дальше смотри. Скоро всё поймёшь…
Минут через пятнадцать на входе в ущелье показались три неясные расплывчатые фигуры: одна, та, что чуть покрупнее, – почти чёрная, две другие – светло-палевые.
Ник снова поднёс к глазам бинокль.
Большой, буро-чёрный старый лось, нервно вздрагивая ноздрями, с беспокойством оглядывал каменистый берег Сейдозера. К его тёмным бокам испуганно жались две совсем еще молоденькие самки, поводя из стороны в сторону огромными светло-серыми глазами-миндалинами.
Лоси явно чуяли присутствие волков, но вожделенная соль манила их к себе коварно и совершенно неотвратимо. Не было сил сопротивляться этому великому и страшному зову…
Сохатый, наконец, двинулся вперёд, чуть выставив вперёд могучие красавцы-рога, молодые лосихи, стараясь не отставать от своего повелителя, покорно затрусили следом.
Звери преодолели уже метров четыреста и стали забирать вправо, намереваясь пойти дальше вдоль восточного берега озера, когда вокруг них замелькали серые зловещие тени.
Около десятка молодых волков вынырнули из-за чёрно-белых валунов за спинами лосей, отрезая им путь к спасительной Тайболе, ещё столько же хищников, во главе с крупным бурым вожаком, появились со стороны озера. Ловушка захлопнулась.
Старый лось развернулся на сто восемьдесят градусов и что есть мочи побежал прямо на волков, преграждавших ему путь в спасительное ущелье. Он явно шёл на прорыв, спасая свою шкуру и напрочь позабыв о юных спутницах. Одна из лосих бестолково завертелась на месте, другая бросилась к берегу озера.
Волки повели себя несколько странно. Нику даже показалось, что они изначально не стремились добыть всех лосей и сразу были согласны на малое. Сохатый прорвался к Тайболе практически беспрепятственно, хищники дружно расступились перед его рогами, только один серый молодчик вцепился лосю зубами в круп, повисел немного, ловко уворачиваясь от ударов тяжёлых копыт, да и отскочил в сторону.
Сохатый с удвоенной скоростью, даже не оборачиваясь, понёсся вверх по ущелью, подальше от страшного места.
На лосиху, прыгнувшую в озеро, никто из волков даже внимания не обратил, как будто её и не было вовсе.
А, вот, её подруга была обречена. Окружённая со всех сторон, она продолжала бестолково и зачарованно кружить на месте. Вожак прыгнул первым, вцепившись лосихе в горло, вслед за ним на жертву бросились и остальные. Тоскливый, полный боли и ужаса вскрик разнёсся над скалами и тут же затих, заглушённый победным волчьим воем.