— К тому времени я приучил себя к этой мысли.
— А Грег — ему многое об этом известно?
— Абсолютно ничего.
— Вот в это мне что-то не верится.
Эдуард Хиллингдон окончательно потерял самообладание:
— Эвелин, я должен спастись от этого кошмара! Эта женщина до сих пор напоминает мне о том, что я сделал. Она знает, что я больше не люблю ее — и не только не люблю, а начинаю ненавидеть! Но она дает мне понять, что прошлое связало нас намертво!
Эвелин, шагавшая взад-вперед по комнате, остановилась и посмотрела мужу прямо в глаза.
— Вся беда в том, Эдуард, что ты невероятно чувствителен и легко поддаешься внушению. Эта ведьма делает с тобой все, что хочет, играя на твоем чувстве вины. И я должна тебе сказать, что вина, которая тяготит тебя, — это адюльтер, а не убийство. Ты чувствовал себя виноватым из-за того, что связался с Лаки, и тогда она сделала из тебя орудие задуманного ею преступления и притом смогла внушить тебе мысль, что ты разделяешь ее вину. Но на самом деле это не так.
— Эвелин… — Он шагнул к ней.
Она слегка отступила и изучающе взглянула на него:
— Это правда, Эдуард? Или ты выдумал?
— Эвелин! Зачем бы я стал выдумывать!
— Не знаю, — вздохнула Эвелин Хиллингдон. — Очевидно, я просто стала недоверчивой.
— Давай бросим все и вернемся домой, в Англию!
— Да, вернемся. Но не сейчас.
— Почему?
— Потому что мы должны вести себя как обычно. Ты понимаешь меня, Эдуард? Лаки не должна догадываться о том, что мы замышляем.
Глава 13
СМЕРТЬ ВИКТОРИИ ДЖОНСОН
Вечер близился к концу. Стил-бэнд наконец умолк. Тим стоял в столовой, глядя на террасу. Он только что потушил несколько ламп на пустых столиках. Внезапно сзади послышался голос:
— Тим, вы можете уделить мне несколько минут?
Тим Кендал вздрогнул:
— Хэлло, Эвелин, чем я могу быть вам полезен?
Эвелин огляделась:
— Давайте присядем за этот столик.
Она направилась к столику в дальнем конце террасы. Поблизости никого не было.
— Тим, вы должны извинить меня за вмешательство, но меня беспокоит Молли.
Лицо Тима сразу же изменилось.
— Что с ней такое? — спросил он.
— С ней что-то неладное. Она кажется очень расстроенной.
— Да, в последнее время она из-за всего волнуется.
— По-моему, ей следует показаться врачу.
— Конечно, но она не желает. Она терпеть не может этой процедуры.
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему она терпеть не может показываться врачам?
— Ну, — уклончиво ответил Тим, — этого многие не любят. Люди часто боятся врачей.
— Но ведь вы сами беспокоитесь за нее, не так ли, Тим?
— Да, вы правы.
— Никто из ее семьи не мог бы приехать сюда к ней?
— Нет. Это только бы ухудшило положение.
— Почему?
— Видите ли, Молли никогда с ними не ладила, особенно с матерью. Они… ну, они во многих отношениях очень странные люди. И по-моему, Молли хорошо сделала, что порвала с ними.
— Молли говорила мне, — неуверенно начала Эвелин, — что у нее как будто бывают провалы памяти и что она боится людей. Это почти мания преследования.
— Не говорите так, — сердито оборвал ее Тим. — Мания преследования, вот еще! Она просто… ну, слегка нервная. К тому же многие люди, приезжающие в Вест-Индию, чувствуют себя неуютно среди цветных.
— Только не такие девушки, как Молли!
— О, у каждого свои странности. Одни люди не могут находиться в одной комнате с кошкой, другие падают в обморок, если на них упадет гусеница.
— Простите, но вам не кажется, что ей следует обратиться к психиатру?
— Нет! — возразил Тим. — Я не хочу, чтобы они мучили ее! Я им не верю! От них людям становится только хуже! Если бы ее мать оставила психиатров в покое…
— Значит, в ее семье уже были неприятности такого рода? Я имею в виду… — она тщательно подбирала слова, — ну, неуравновешенность?
— Я не хочу говорить об этом! Я увез ее оттуда, и с ней все было в порядке… К тому же эти заболевания не наследственные. Теперь это всем известно. Это все предрассудки! Молли совершенно нормальна! Просто ее испугала смерть этого мерзкого старикашки Пэлгрейва.
— Допустим, — задумчиво произнесла Эвелин. — Но ведь в смерти майора Пэлгрейва не было ничего, что могло бы кого-нибудь напугать.
— Конечно, не было. Но когда человек внезапно умирает, то это может вызвать потрясение.
Тим выглядел таким несчастным, что Эвелин охватила жалость. Она положила свою ладонь на его руку.