— Он ведь с тобой заигрывал, да? Ответь. Я знаю, что заигрывал…
— Да, было, — небрежно ответила Ивлин, — но он так со всеми. Ты же знаешь Грега. По сути, это ровным счетом ничего не значит. Просто строит из себя темпераментного мужчину.
— А ты как к нему относишься, Ивлин? Только честно.
— Как я отношусь к Грегу? Прекрасно — он забавный. И хороший друг.
— Просто друг? Хотелось бы верить.
— Не понимаю, какое это имеет для тебя значение, — промолвила Ивлин сухо.
— Разве я не заслуживаю твоей откровенности?
Ивлин подошла к окну, постояла, гладя вдаль, и вернулась обратно.
— Я хотела бы знать, что тебя на самом деле мучает, Эдвард.
— Я тебе сказал.
— Неужели это все?
— Боюсь, ты никогда не сможешь понять, насколько диким и нелепым кажется подобное безумие, когда оно уже миновало.
— Я все же попытаюсь. Но в данный момент меня больше всего беспокоит то, что Лаки до сих пор имеет над тобой какую-то власть. Она ведь не просто брошенная любовница. Она тигрица с острыми когтями. Ты должен сказать мне всю правду, Эдвард. Если хочешь моей поддержки — другого пути нет.
Эдвард тихо сказал:
— Если не расстанусь с ней немедленно — убью ее.
— Убьешь Лаки? Почему?
— Из-за того, что она заставила меня сделать…
— А что она заставила тебя сделать?
— Я помог ей совершить убийство…
Слово было произнесено. Воцарилась тишина. Ивлин смотрела на него округлившимися глазами.
— Ты понимаешь, что ты сказал?
— Да. А тогда я ни о чем даже не догадывался. Она попросила меня купить кое-какие лекарства. Я не знал — не имел ни малейшего представления, зачем они ей. Она дала мне рецепт, который у нее был, и попросила скопировать…
— Когда это было?
— Четыре года назад. На Мартинике. Когда… когда жена Грега…
— Его первая жена? Гейл? Ты хочешь сказать, что Лаки ее отравила?
— Да — и я ей помог. Когда я понял…
Ивлин прервала его.
— Когда ты понял, что случилось, Лаки напомнила тебе о том, что рецепт написал ты, лекарство покупал ты, и теперь вы с ней повязаны? Верно?
— Да. Она сказала, что сделала это из жалости… что Гейл сильно мучилась… что она умоляла Лаки помочь ей уйти из жизни.
— Убийство из милосердия! И ты поверил?
Помолчав, Эдвард Хиллингтон ответил:
— Нет… в глубине души нет… я принял это объяснение, потому что хотел поверить., потому что потерял голову от любви к Лаки.
— А потом — когда она вышла за Грега — ты все еще верил?
— К тому времени я уже убедил себя.
— А Грег — было ему что-нибудь известно?
— Абсолютно ничего.
— Вот в это поверить очень трудно!
Эдвард Хиллингтон не мог больше сдерживаться.
— Ивлин, мне необходимо от этого освободиться! Эта женщина до сих пор не упускает случая напомнить мне о том, что я ее соучастник. Она знает, что я больше не люблю ее. Не люблю? Да я ее ненавижу. Но она всячески дает мне почувствовать, что я с ней связан — тем, что мы вместе совершили…
Ивлин принялась ходить взад-вперед по комнате; потом остановилась и посмотрела ему в глаза.
— Эдвард, твоя беда в том, что ты до смешного чувствительный и к тому же невероятно внушаемый человек. Эта дьяволица держит тебя в своей власти, играя на твоем чувстве вины. Но скажу тебе в простых библейских выражениях: вина, которая тебя гнетет, — это твой грех прелюбодеяния, а не убийства, тебя мучила совесть из-за романа с Лаки — а потом она воспользовалась тобой, чтобы убить Гейл, и заставила тебя почувствовать, что ты тоже в этом повинен. Но это не так.
— Ивлин… — Он шагнул к ней.
Она отступила назад, немного помолчала — и посмотрела на него испытующе.
— Это все правда, Эдвард? Правда? Или ты это сочинил?
— Ивлин! Ну зачем я бы стал сочинять?
— Не знаю, — медленно ответила Ивлин Хиллингтон. — Понимаешь, мне трудно верить — кому бы то ни было. И еще… ох, не знаю… я дошла до того, что вообще ни во что не могу верить, даже если это правда.
— Пропади пропадом все это. Вернемся в Англию.
— Да… Вернемся… Но не сейчас.
— Почему?
— Не надо подавать виду — пока. Это важно. Ты не понимаешь, Эдвард? Важно, чтобы Лаки ничего не заподозрила…
Глава 13
Виктория Джонсон сходит со сцены
Вечер близился к концу. Стальной джаз постепенно умерял свой пыл. Тим вышел из столовой на террасу и обвел ее взглядом. Потом обошел освободившиеся столы и выключил стоявшие на них лампы.