— Речь идет о конкретном отрезке времени — перед тем, как все начали собираться на ужин. Видимо, где-то около половины девятого. Вы сами, как я понял, находились тогда в столовой и разговаривали со старшим официантом Фернандо.
— Да, — сказал Тим, чуть помешкав. — Припоминаю.
— И ваша жена вошла туда с террасы?
— Да, именно так, — согласился Тим. — Она всякий раз проверяет, как накрыты столы. Парни то и дело что-нибудь напутают, то приборы не так положат, то еще что. Скорей всего она и вчера для этого приходила. Ножи, вилки поправить. Если нож оказался лишним, она вполне могла его забрать.
— Итак, она вошла в столовую с террасы. Она что-нибудь вам сказала?
— Да, мы перекинулись парой фраз.
— Что она сказала? Можете припомнить?
— Кажется, я спросил, с кем она разговаривала. Потому что слышал с террасы ее голос.
— И с кем же?
— С Грегори Дайсоном.
— Ага. Так. Это согласуется с его показаниями.
— Как я понял, он пытался с ней флиртовать, — продолжал Тим. — Он со всеми пытается флиртовать. Я рассердился и сказал: «Черт бы его побрал», а Молли в ответ засмеялась и сказала, что и сама может его послать куда подальше. Молли в этом смысле умница. Ее положение, надо сказать, вовсе не из легких. Она же у меня красавица. А постояльцев обижать нельзя, и Молли, в случае чего, должна уметь поставить на место без резкостей — или просто пожать плечами. Грегори Дайсон, он ведь ни одной симпатичной юбки не пропустит.
— Какой-нибудь неприятный разговор у них был?
— Не думаю. Я же говорю: ей, наверно, как обычно, все удалось перевести в шутку.
— Можете ли вы точно сказать, был у нее в руке нож или нет?
— Не помню… хотя почти уверен, что не было… то есть совершенно уверен, что не было.
— Но вы только что сказали…
— Я имел в виду, что нож она могла взять в столовой или на кухне, а могла и с террасы принести. Но я хорошо помню, что вот она входит, и в руках у нее ничего нет. Ничего. Это я точно могу сказать.
— Понятно, — произнес Уэстон.
Тим посмотрел на него с беспокойством.
— К чему вы все-таки клоните? Что вам наплел этот дурень Энрико, или Мануэль, или кто там?
— Он сказал, что ваша жена вошла в кухню, что вид у нее был расстроенный и что в руке у нее был нож.
— Прямо-таки расстроенный! Мало ли что ему показалось!
— Говорили ли вы с женой во время ужина или после?
— Нет, кажется, не говорил. Просто потому, что был очень занят.
— Она тоже была в это время в столовой?
— Она? Мм… да, мы всегда ходим от одного столика к другому, смотрим, как и что, все ли в порядке.
— Перекинулись ли вы хоть словом?
— Нет, не думаю. У нас в эти часы обычно хлопот выше головы. Мы часто даже не замечаем, что делает другой, какие уж тут разговоры.
— То есть вы не помните, чтобы говорили с ней до того момента, когда три часа спустя она поднялась по лестнице и сообщила, что обнаружила тело?
— Это был для нее страшный удар. Жуткая травма.
— Понимаю. Не дай Бог такое испытать. А с чего это ей вздумалось прогуливаться по дорожке, ведущей на пляж?
— Когда ужин подан, она часто выходит, чтобы расслабиться, снять напряжение. Просто немного побыть одной, подышать свежим воздухом.
— Как я понимаю, когда она вернулась, вы разговаривали с миссис Хиллингтон.
— Да. Остальные почти все уже разошлись спать.
— О чем вы разговаривали с миссис Хиллингтон?
— Да ни о чем таком особенном. А что? Что она вам сказала?
— Пока ничего. Мы ее еще ни о чем не спрашивали.
— Мы просто беседовали о том о сем. О Молли, о делах отеля, о разных разностях.
— И тут по лестнице на террасу поднялась ваша жена и сообщила о случившемся?
— Да.
— На руках у нее была кровь?
— Еще бы! Она ведь попыталась ее поднять, не могла сразу понять, что случилось, почему та лежит. Конечно, у нее на руках осталась кровь! Послушайте, на что это вы, черт возьми, намекаете? На что вы намекаете, а?
— Успокойтесь, пожалуйста, — сказал Дэвентри. — Я понимаю, Тим, каково вам все это обсуждать, но мы должны выяснить все до мелочей. Верно ли, что ваша жена в последнее время не очень хорошо себя чувствовала?
— Глупости! С ней все в порядке. Просто ее несколько расстроила смерть майора Пэлгрейва. Вполне естественно. Она такая эмоциональная.
— Нам придется задать ей ряд вопросов, когда она оправится, — сказал Уэстон.
— Но сейчас об этом не может быть и речи! Врач ввел ей успокоительное и запретил тревожить. Я не позволю вам ее травмировать и запугивать, понятно?