С этого улова началась совершенно немыслимая цепь совпадений. В тот же день Ричи нашел в лесу свалившееся дуплистое дерево. Он заметил, что там летают летучие мыши, и с достойным похвал энтузиазмом, не обращая внимания на множество скорпионов и прочей ползучей мерзости, обожающей такие места, стал ловить их сачком, загородив более узкий выход из дупла распяленной на палках рубашкой. Он поймал всего четырех летучих мышей: серую с маленькими ушками, другую, такую же маленькую, но с громадными ушами и светло-палевого окраса, и еще двух, которые явно относились к уже упомянутому роду саккоптерикс. У этих были более мелкие, отороченные черным сумочки и не такие яркие полосы на спинках.
Примерно в то же время я забрался выше по реке и нашел на берегу дерево, которое навсегда останется у меня в памяти. Мало сказать, что то был настоящий колосс — он рос на небольшом крутом обрывчике, и, для того чтобы выдержать громадный вес густой раскидистой кроны, ему пришлось вырастить контрфорсы такой ширины и высоты, каких я нигде еще не видел. Один из них, направленный ко дну долинки, оказался размером — от угла, где он примыкал к стволу, до места, где верхнее ребро косо уходило в землю, — в семь раз больше моего роста, что означает примерно сорок два фута! Громадные лопасти поднимались высоко вверх по стволу. Древесный великан при этом еще угрожающе клонился над водой и весь был усеян мелкими дуплами. Они не соединялись с центральным сквозным дуплом, зато в них скопились озерца воды, кишевшей бледно-желтыми крабами с красными лапками, которых мы больше нигде не встречали. На стволе приютилось и несколько пальм приличных размеров, пустивших корни в этих наполненных водой дуплах.
Высоко среди контрфорсов на ярко освещенной стороне, обращенной к реке, висело, распустив крылья, множество летучих мышей — как всегда, вниз головой. Судя по всему, они спали. Чтобы добыть нескольких из них, я отошел подальше и выстрелил из правого ствола, где был патрон с самой мелкой дробью: дробь рассыпалась веером и сбила несколько штук; собрав добычу с лиственной подстилки у основания ствола, я обнаружил, что это еще один, третий вид саккоптерикса, он был раза в два больше остальных, а полосы у него на спинке были кремовые.
Мы нашли представителей трех видов одного рода летучих мышей, обитающих на небольшой территории, причем одни спали днем в темном дупле, другие — на затененной стороне открытого ствола, а третьи — на ярко освещенной стороне дерева. Более того, последующие находки подтвердили, что каждый вид строго придерживается своих традиционных дневок.
На реке Коппенаме водился другой вид этих зверьков (Rhynchiscus naso), который нарушал все законы и обычаи летучих мышей. Дальше в глубь суши вдоль реки росли невысокие деревья кекропии. Они теснились на самом краю, у воды, часто вступая и в воду; стволы у них были мертвенно-белого цвета и лишены побегов. Продвигаясь вверх по реке на своей пыхтящей норовистой яхте, мы часто видели стайки, как нам казалось, ласточек, которые кружили над водой, влетая и вылетая из стволов кекропий. Только после того, как мы встали лагерем и стали тихонько подкрадываться под прикрытием берега на челноке, мы увидели, что это вообще не птицы, а дневные летучие мыши — это они гроздьями висели на коре кекропий и в ослепительном свете солнца гонялись за мелкими мошками. Стволы отдельных деревьев от самой воды до высоты десяти футов были покрыты ровными рядами отдыхающих зверьков, расположившихся на равных расстояниях один над другим.
Все джунгли кажутся одинаковыми, но я не верю, что есть такой участок «однообразных» джунглей, где нельзя найти какой-нибудь новый вид животного или подсмотреть что-то новое в их поведении. Эти бесконечные новинки и диковинки, пожалуй, не так уж заманчивы для тех, кто не видел их собственными глазами, но их пристальное изучение бесконечно увлекательно и приносит несравненную радость. В этом затопляемом лесу все животные ведут странный образ жизни — здесь невозможна нормальная жизнь на земле, она почти везде ушла на два фута под воду. Все лягушки, ящерицы, улитки, насекомые и прочая мелочь переселились на деревья. Повсюду в кронах разбросаны громадные муравейники, гнезда термитов и ос. Крысы и ящерицы обжили дыры высоко наверху, а жабы поселились на широких сучьях. Единственными оставшимися на земле животными, кроме тапиров и оленей, были гигантские муравьеды, шлепавшие по воде, несмотря на свой истинно сухопутный облик.