Более того, когда, наконец, вы отправляетесь в «заросли», то можете не обращать внимания на обычные виды, уже собранные вами в городе, — достаточно изловить животное и убедиться, что оно точно такое же, какое уже есть у вас в коллекции. Это избавляет от траты времени и патронов, а также от множества разочарований. Остается больше времени для поисков более редких животных, которых местные жители или не замечают, или не встречают у себя на фермах. В лесу на вас всегда наваливается целая лавина дел, и каждый новый экземпляр животного требует внимания и времени для обработки, так что лишней минутки не остается. Наконец, еще одно преимущество двухмесячной остановки вблизи столицы: купленных животных можно держать в своем собственном зоопарке и изучать на досуге.
Так мы и поступили, высадившись в Парамарибо. Первые две недели мы лихорадочно готовили клетки из ящиков, упаковочных планок, проволочной сетки и столбиков — из любого подручного материала. Своей примитивной столярной работой мы занимались ночами, до самого утра, и, к чести наших соседей, надо сказать, что эти славные люди ни разу на нас не пожаловались. Не успевали мы сколотить из большого багажного ящика шесть аккуратных клеток с дверцами и кормушками, как их тут же заполнял поток непрерывно прибывающих животных, а мы вновь пускались на поиски очередного ящика. Поначалу достаточно просторных клеток у нас не было и приходилось строить загоны; потом стало не хватать маленьких, и мы изобрели что-то вроде витрин; но животные все прибывали. Одно время мы держали на заднем дворе 172 живых зверюшки. Счет за их пропитание намного превышал наш собственный.
После уединенного существования на Тринидаде и случайных вылазок на солнечном Гаити мы попали в бурный поток настоящей длительной экспедиции. Мы едва успевали поворачиваться в лихорадочной спешке, потому что фауна Суринама, пожалуй, самая разнообразная и богатая в мире. «Роллс» безостановочно сновал туда-сюда, перевозя диковинных и диких зверей, фотоаппараты щелкали, звонок заливался, и в доме всегда толклись десятки людей, торгующихся на десятках языков и диалектов. Мы сами не замечали, насколько наша работа трудна и утомительна — ведь каждый день приносил нам новое открытие, нового неизвестного зверька или какое-нибудь бесценное, счастливое событие. Мы никогда не знали, что готовит нам грядущий день, час или даже минута.
В один прекрасный день в дверях нашей лаборатории возник человек. Он крепко держался за один конец туго натянутой веревки, в то время как другой ее конец оставался снаружи, на улице. Стоило человеку дернуть за веревку, как оттуда доносилось громкое, раскатистое «фонк». После недолгих переговоров на двух языках, не имеющих между собой ничего общего, мы убедили человека, что веревку нужно втянуть в дом. Наконец животное, привязанное на другом ее конце, с самым независимым видом вошло в дом, не переставая громко «фонкать».
Оно было высотой три фута в холке, черного с белым окраса, и на первый взгляд нам показалось, что оно пятится задом. Потом мы разобрались — тонкое, черное, заостренное на конце образование оказалось его головой, а необъятное, свисающее вниз и покрытое длинной, пышной шерстью — роскошным хвостом. Ноги могли одинаково двигаться в любую сторону — они были толстые, пушистые, совершенно прямые и как бы лишенные суставов. Перед нами был гигантский муравьед (Myrmecophaga jubata), которого можно увидеть в большинстве зоопарков, но, когда такой зверь появляется на поводке незадолго до ленча и прямо с черного хода, всех берет оторопь.