Сначала я подумал: брошу вниз небольшой камешек; но ведь пока он докатится до дна, поднимется грохот, как от пушечного ядра. Пришлось изобретать что-то более натуральное. Обдумав все вполне серьезно, я решил наконец, что самый удобный объект, который может свалиться на ничего не подозревающих животных, — это я сам, собственной персоной. Обрыв тут не был помехой: на самом краю росло колоссальное дерево, с которого в глубину пропасти свешивалась целая сеть прочных, как канаты, ползучих растений любого мыслимого диаметра.
Как-то мы с Альмой пошли в Лондоне в кино посмотреть один из фильмов про Тарзана. Не успел Джонни Вайсмюллер совершить один из своих головокружительных полетов на конце мощной лианы, как позади нас в темноте раздался громкий шепот:
— Надо же состряпать этакую глупость! Эти киношники понавязали на сучья канатов и думают, что люди не заметят!
Этот случай произвел на меня неизгладимое впечатление: ведь раньше я и представить себе не мог, насколько средний горожанин на севере Европы не осведомлен о том, что такое тропические джунгли. Наверное, ему и вправду кажется, что похожие на канаты лианы — плод разгулявшегося воображения голливудских киношников. Кстати, в Голливуде довольно скромно представили настоящие растения. Они запросто могли изобразить с натуры некоторые ползучие гиганты со стволом диаметром два фута, какие встречаются в самых непритязательных зарослях, или попытаться исполосовать злодея при помощи лиан, усеянных грозными шипами. А те лианы, которые накапливают воду, можно было использовать для спасения героини от неминуемой гибели: ведь известно, что если нарезать такую лиану на двухфутовые куски, то из каждого куска можно нацедить прямо в рот примерно стакан горьковатого прохладного сока.
Трюки Тарзана — по крайней мере его полеты среди деревьев — не столь уж фантастичны, а для охотников в некоторых лесах — обычное дело. Я сунул мачете за пояс, наклонился над пропастью, уцепился покрепче за три подходящих лианы и ринулся в воздух. Признаюсь, вначале у меня было ощущение какой-то нереальности, когда я пронесся над пропастью и купой высоких пальм кокорите; разумеется, мне было далеко до грации Тарзана, тем не менее я стал осторожно снижаться.
Примерно через десять футов я оказался лицом к лицу с существом, которое заставило меня забыть про кванков. Под карнизом на уровне моего лица висела, закутавшись в свои кожистые крылья, летучая мышь со светло-коричневой головкой, отмеченной четырьмя ярко-желтыми полосками. Этот вид (Vampyrodes caraccioli) был мне незнаком, и я, уцепившись руками и ногами за лиану, выудил из своих карманов носовой платок. Им я и накрыл летучую мышь!
Мне удалось изловить зверька, избежав укуса. Я уже заворачивал добычу в носовой платок, когда у меня над головой что-то стало рушиться. Потом события развивались лавинообразно. Я инстинктивно вцепился в две уцелевшие лианы, а мимо меня со свистом пронеслось множество довольно крупных и увесистых обломков. Вслед за тем на меня свалилась лиана по всем признакам бесконечной длины и опутала меня, едва не сбив вниз и не оглушив. Однако кое-что, в том числе и я сам, еще держалось на весу — правда, всего считанные секунды; и, наконец, все мы медленно, но неудержимо начали скользить вниз — и спуск по бесконечной путанице ползучих стеблей, казалось, никогда не кончится. В самом начале спуска мне в ладони впились какие-то занозы или шипы, и, пока я достиг конца лианы, они прошли насквозь и вышли с другой стороны. Я болтался на высоте нескольких футов над землей.
Летучая мышь и нож-мачете куда-то подевались, и только надломленная лиана еще отчаянно цеплялась за меня. Я приземлился среди камней на дне пропасти почти с максимальным ускорением свободного падения, возможным на поверхности земли. Ощущение было ужасное, но мои беды только начинались.
Мне кажется, что острота восприятия резко возрастает от волнения, страха или внезапного падения вниз по вертикали. Я это замечал и раньше. Тогда же передо мной мелькнула картина: кучка перепуганных животных, глядящих вверх сквозь сетку зеленой листвы. Она запечатлелась в моей памяти, как на пленке, снятой отличной камерой. Существа были черные, большие и поменьше, с длинными рылами и маленькими глазками. Это оказались пекари (Dicotyles tajacu), животные, которые словно были выведены для скачек, если судить по их обтекаемым изящным формам. Самые крупные из них щеголяли в ослепительно белых воротничках. Вот что я успел увидеть, прежде чем грохнулся на землю и был вынужден заняться более неотложными делами.