Возможно, работа исполнялась мной не совершенно, но она предвещала смелого и сильного мастера, притом по-новому оригинального — я никогда не говорил «нет», выполнял любое поручение, и за несколько минут мог изготовить любой документ за любой печатью. Мне приходилось быть готовым ко всему — и ебать подтаскивать, и ёбанных оттаскивать.
Если всё шло ровно, то Владимир один чёрт находил к чему придраться — говорил, что у меня достаточно свободного времени, и почему бы мне не заняться продажами батарей, и взять на себя ответственность за поступление денег на расчетный счет компании. Ситуация не изменилась, когда Быстровы все-таки навязали мне деньги под процент. Чтобы управлять полученными деньгами, я должен был звонить в Волгоград, вести дела Совинкома, и когда Владимир находил незнакомые номера в распечатке телефонных звонков, с ним случалась истерика, он грозился штрафами и опять же тем, что отправит меня в Волгоград. А когда я задавал резонный вопрос: «Как же ты планируешь получать свои 10 %, они же не могут взяться с воздуха, я же должен управлять своей фирмой, чтобы она давала доход?», то Владимир неизменно отвечал, что это его не волнует, это мои внутренние вопросы, которыми я должен заниматься по ночам — в то время, когда не занят на Экссоне.
Но при такой мрачной атмосфере особо светлыми моментами было, когда крокодил говорил доброе слово — глаза Владимира светились простым человеческим счастьем, он произносил что-то типа: «Давай махор, работай лучше»; и у обласканного товарища сразу длина писюльки увеличивалась, становилось за себя гордо.
В конце октября 2001 года сложилась угрожающая ситуация по кардиоцентру. Из-за того, что я воспользовался оборотными средствами, чтобы вступить в Экссон, отодвинулся платеж в «Джонсон и Джонсон», и таким образом задержалась поставка расходных материалов для нужд рентгенхирургического отделения. Это была специфическая продукция, московские и петербургские компании возили её под заказ, а если и держали на складе, то под конкретных клиентов. Сроки поставки — два-три месяца. Удалось разжиться некоторыми кодами, перехватывались не только на фирмах, но даже у врачей соответствующих отделений московских клиник. И вот, наступил день, когда всё закончилось. Товар из Джонсона уже пришел в Волгоград и находился на таможне, но тут, как назло, возникли проблемы с документами, и Афанасию Тишину (сотрудник, занимавшийся таможней) не удалось быстро его растаможить, несмотря на свои связи. Из-за отсутствия расходников встало рентгенхирургическое отделение — самое прибыльное в кардиоцентре, все услуги которого оплачивались деньгами, а не по полису. Заведующий Кумар Калымов, как и все, имел со мной «отношения» и втайне от главврача не только получал 5 %, но и практиковал возвратные схемы. Какое-то время он сдерживал ситуацию и не докладывал главврачу о том, что по вине поставщика остановились операции. Но настал момент, когда всё вышло наружу. Халанский знал номер моего мобильного телефона, но ультиматум озвучил, вызвав к себе бухгалтера, Юлю Чуприну: «При всем моем уважению к Андрею Алексеевичу, если завтра вы не отгрузите оплаченный нами товар, мы разорвем отношения с Совинкомом, и ваша фирма не будет здесь находиться».
Выйдя из приемной, Юля позвонила мне на мобильный. Я не рискнул сразу звонить Халанскому, и попросил Юлю сейчас же вернуться в приемную, извиниться, что растерялась и сразу не назвала причину задержки, свалить всё на таможню, и быстренько подделать дату на инвойсе и представить это как доказательство своей добросовестности. Она так и сделала, и, перезвонив, сообщила, что Халанский рвал и метал, и, не стесняясь, крыл семиэтажным матом таможенников (был печальный опыт отношений с ними, до сих пор в опечатанных помещениях кардиоцентра находилось нерастаможенное оборудование, завезенное еще при строительстве стационара). Он связался при Юле с начальником таможни, убедился, что на адрес Совинкома действительно поступил груз из Бельгии и не растаможен по таким-то причинам. По личной просьбе Халанского (остановились операции) товар выпустили в этот же день. А когда я позвонил ему, он рассыпался в извинениях, и сказал, что как только произошла пробуксовка, нужно было немедленно к нему обращаться, и не возникло бы острой ситуации.