Небрежно отстраняет карточку, протянутую ему подошедшим Чипом:
- Золотой картой платить - это ты классно выдумал: проще уж прям сразу репортеров созвать...
20
Бар американской военной базы. За столиками аккуратные, выглаженные военнослужащие (назвать их "солдатами" как-то не поворачивается язык) чинно пьют пиво с солеными орешками и кока-колу с пониженным содержанием сахара, листают журналы в ярких обложках; огромный телевизор, размером с экран старых кинопередвижек, демонстрирует во всех красках перипетии бейсбольной баталии. У стойки имеет место быть политкорректный флирт (с легким креном в сексуал-харасмент) крепко сбитого, эдакого квадратно-гнездового, рыжего капитана-ирландца и статной, потрясающе красивой медсестры-негритянки. Внезапный гвалт на дальнем конце бара, где телевизор; все головы - включая капитанскую - поворачиваются, дабы оценить бейсбольную ситуацию, и тут по лицу как бы покинутой на этот миг медсестры пролетает облачко досады, граничащей с обидой: девушка, похоже, относится к происходящему несколько серьезнее бравого ирландца... Капитан меж тем, чуть скрипнув табуретом, возвращается было на исходные позиции, но тут их беседа вновь прерывается рядом возникает вестовой:
- Капитан О'Лири? Прошу прощения, сэр, но вас срочно вызывают в штаб.
Ирландец рассеянно оставляет на стойке купюру, кивает девушке (по всему чувствуется, что мыслями он уже где-то там, далече) и направляется было к выходу - но вынужден обернуться на ее оклик:
- Джерри! Постой!..
Да, тут похоже всё всерьез...
- Джерри, прошу тебя... Береги себя там!
- Где это - ТАМ ?
- Там, куда тебя сейчас отправят... Я чувствую... у меня так бывает... Береги себя, слышишь?! Пожалуйста...
- Непременно, - широко улыбается капитан. - Рад, что тебе это небезразлично...
Сбегает по ступенькам бара, легко вспрыгивает в джип, который тут же рвет с места. Девушка безотрывно глядит ему вслед, губы ее беззвучно шевелятся - похоже, молится...
21
Полицейское управление. В "обезьяннике" для мелких правонарушителей (иных мест заключения тут, похоже, не предусмотрено) - четверка пленных тонтон-макутов, прикованных наручниками к прутьям решетки. Перед раненым в колено, который сидит, привалясь спиною к стене - опирающийся на трость Подполковник (Ванюша застыл чуть поодаль); сочувственно кивает на перевязанное и заключенное в лубок колено:
- Хреново, чай?
- А то сам не знаешь? - кривит посеревшие от боли губы тонтон-макут.
- О! Гляди-ка ты, сразу понял... Да, так оно и было: сперва в левое колено, потом в правое... У парней не было времени на пентотал и прочие новомодные штучки, вот и пришлось им - как в прежние, эпические, времена. Старший передо мной даже вроде как извинился - дескать, "ничего личного"... А парни те, к слову сказать, работали как раз на твою контору, на Си-Ай-Эй, - с этими словами Подполковник подносит к лицу раненого медальон на оборванной цепочке. - Или ты работаешь на Эф-Би-Ай?
Тот отворачивается:
- Не понимаю, о чем вы толкуете, сэр.
- А мне просто любопытно: у вас там, в Штатах - пенсия за два ампутированных колена вдвое выше, чем за одно? Опять-таки, яйца: они как дороже или дешевле коленок?
Негр поднимает голову; лицо его густо покрыто потом:
- Ну, давай! Делай свое дело...
- Я?! - нарочито изумляется Подполковник. - Да я тебя и пальцем не трону: "колумбийский галстук" тебе повяжут собственные кореша... Парни! оборачивается он к троице тонтон-макутов, прикованных к противоположной стенке "обезьянника". - Может, вы еще не въехали, но ваш кореш - легавый. Ну, а уж на кого именно он работает, на Си-Ай-Эй или на кого еще - это пусть выясняет ваша служба безопасности. Пускай они его поспрошают - где нынче выдают такие вот опознавательные жетончики...
Небрежно кидает медальон на пол и направляется к выходу; там его и останавливает хриплый оклик раненого:
- Это не по правилам, сэр!
- Что именно? - роняет через плечо Подполковник.
- То, что вы делаете. Вы понимаете, о чем я говорю!
- О-о! Похоже, наш разговор вступил в фазу конструктивного диалога. Ванюша, отцепи-ка его от решетки и перенеси в кабинет.
Устремленные им вслед взоры троих оставшихся в "обезьяннике" тонтон-макутов способны, наверно, прожечь дыру в танковой броне...
22
Взлетно-посадочная полоса; черные - на контр-ажуре - силуэты пальм, режущие на дольки апельсин закатного солнца. В отверзтое чрево уже раскрутившего свои винты вертолета (огромный транспортник "Чинук" CH-47 "летающий вагон", способный нести на внешней подвеске легкий танк) тянется нечто вроде муравьиной тропы: деловито снующие "мураши" в камуфляжной форме таскают свои "сосновые иголки" и "дохлых гусениц" - чудеса военного снаряжения, для которых в нашем отечестве и названий-то не придумано; по аппарелям вкатывается прямо внутрь джип с такими наворотами и прибамбасами, что писателям-фантастам впору б сразу переквалифицироваться в управдомы...
Чуть поодаль от кордебалета - примадонны: шеренга из двух десятков людей, одетых в пляжное, но увешанных оружием с головы до пят. В группе всё как положено - белые, негры, латиносы и даже китаец; трое или четверо довольно симпатичных девушек: сочетание топиков и бикини с базуками и пулеметами а-ля Рэмбо - чисто в стиле картинок Вальехо. Перед строем старший группы (давешний квадратно-гнездовой капитан, одетый в дурацкую цветастую хламиду) и аристократической внешности полковник в морской униформе: последний инструктаж. Слова неразличимы за ревом двигателей: шквал, поднятый винтами летучего динозавра, подхватывает их и зашвыривает куда-то прочь, в бездонную чашу морского простора. Бравый капитан козыряет мудрому полковнику и дает короткую отмашку своим спецназовцам - "По машинам!"