— Позже мы поговорим с ними о том, что представители разных рас на самом деле похожи, что нельзя обращаться с людьми, как с домашними животными, что нужно запретить рабство.
— То есть сделать их христианами.
— Ну, раз так, то сделаем их христианами, но сделаем по-своему, отбросим всё плохое, что имеется в религии и священниках, и воспользуемся лучшим в их учении.
— Это будет непросто.
— Гораздо сложнее было выбраться из той ямы живыми, а мы этого добились, — напомнил ему канарец. — Клянусь, я до конца жизни буду мучиться угрызениями совести, зная, что оставил на этом острове кучку несчастных, которых однажды съедят. Я был свидетелем печального конца двух бедолаг и любой ценой готов добиться того, чтобы подобное больше не повторилось.
Старик погасил самолично изготовленную сигару о стену хижины и слегка кивнул.
— Насколько я тебя знаю, если тебе надо, ты горы своротишь, — сказал он. — Ты парень с головой, и шариков в ней побольше, чем можно подумать. Скажу тебе честно: я горжусь тем, что познакомился с тобой и мы вместе пережили столько бед. Так что можешь во всем на меня рассчитывать, только имей в виду — после того, как они заглотили эту утку про шахматы и маленьких божков, крайне сложно будет убедить их в том, что на свете есть другой бог — неважно, зовут его Христом или как-то иначе — главное, что он стоит выше остальных богов. Даже если нам это удастся, мы тем самым порушим их картину мира, а это всегда опасно.
— Я уже думал над этим.
— Меня это не удивляет. И...?
— Может, стоит продолжить в том же духе? — Сьенфуэгос сделал многозначительную паузу и добавил: — Как тебе кажется, какая шахматная фигура им нравится больше всего?
— Конь.
— Согласен. Конь производит на них большее впечатление, чем король или королева. Им нравится на него смотреть, трогать и даже говорить с ним, это их излюбленный божок, его нам и нужно выбрать.
— Коня? — ужаснулся Стружка. — Хочешь, чтобы они обожествляли коня?
— А какое имеет значение сама фигура? — спокойно отозвался канарец. — Важно лишь то, какой цели она будет служить и кого представлять. Если шахматный конь сможет превратить человекоподобных тварей в цивилизованных людей, боящихся Бога и уважающих себе подобных, то Господь его благословит.
— Безусловно благословит. Но есть одно препятствие.
— Какое?
Старик неопределенно мотнул головой в ту сторону, где возвышалась большая круглая хижина.
— Тот попугай в перьях. Ему не понравится, что мы пытаемся отобрать у него власть.
Сьенфуэгос кивнул, давая понять, что и сам об этом задумывался.
— Вполне логично, но на корабле дон Луис де Торрес научил меня кое-чему важному: если не хочешь с кем-то драться, объединись с ним. Старому колдуну понравится идея превратиться в первосвященника нового культа «Великого красного коня, властителя небес и земли». В конце концов, единственное, что его интересует — это сохранение собственных привилегий.
— Ну ты и жулик, Гуанче!
— В наши времена либо обжулишь ты, либо тебя. Если бы я не был самим собой, то меня бы уже убил виконт де Тегисе или схватили каннибалы на Гаити, я бы погиб в форте Рождества, или меня бы сожрали эти дикари. Я обещал одному человеку, что встречусь с ней в Севилье, и по-прежнему намерен это сделать.
— Ну только не начинай снова про Севилью, я этого не вынесу! — сердито запротестовал старик. — Я сделаю всё, о чем ты просишь. Вырежу огромного коня, сделаю горшки, ожерелья и посуду, сыграю роль жреца. Всё, что угодно! Только не рассказывай больше про виконтессу и Севилью, потому что клянусь, в этом случае тебе придется выпутываться в одиночку.
На следующий день они принесли из леса самый красивый кусок дерева, какой смогли найти, и принялись вытачивать гордую голову коня — точь-в точь такую, как в наборе шахмат, только в пятьдесят раз больше. Они не думали о том, что создают ложного кумира, подсовывая его в качестве божества тупым дикарям затерянного острова; нет, они считали, что совершают благое дело, подарив смысл жизни этим существам, чьим прежним уделом было бездумное существование — жить как безмозглые утки и умереть, как свиньи.
Старый Стружка превзошел сам себя, выточив необычайно красивую фигуру почти двухметровой высоты; больше того, конь умел вращать глазами, шевелить ушами, открывать и закрывать рот и даже пускать дым из ноздрей при помощи искусно замаскированных мехов, что придавало ему сходство с ужасным огнедышащим драконом.
В довершение всего, канарец Сьенфуэгос, сумевший за долгие месяцы плена освоить гортанный и весьма примитивный язык карибов, явился в круглую хижину и объявил колдуну в перьях, что всемогущий Туми, властелин мира, провозгласил его своим наместником на земле, призванным оберегать людей и властвовать над ними.