— Колумб — всего лишь трус, посылающий людей на смерть, а Охеда — поистине отважный воин.
Вполне понятно, что с этого времени колония разделилась. Одни считали, что смелый капитан являет собой настоящий дух конкисты, другие же настаивали, что вице-король олицетворяет верховную власть, какими бы серьезными ни были его ошибки.
Так в очередной раз проявилась дурная привычка испанцев со всей определенностью вставать на чью-либо сторону.
— Колумб должен убраться отсюда раз и навсегда и никогда больше не возвращаться в Изабеллу, — заявил Луис де Торрес в одно жаркое утро, когда, как обычно, пришел к немке, чтобы помочь ей по хозяйству. — Его присутствие вызывает лишь раздражение и неприязнь, а по углам уже начинают шептаться о готовящемся бунте.
— Не будет никакого бунта, пока Охеда не согласиться его возглавить, — убежденно ответила донья Мариана Монтенегро. — А он слишком достойный человек, чтобы кто-нибудь решился даже заикнуться о подобном в его присутствии. Он один из самых прекрасных мужчин в мире — и лицом, и духом. Как жаль, что он так мал ростом!
— Признайтесь, будь он хоть на пядь выше, вы забыли бы ради него своего Сьенфуэгоса?
Она весело улыбнулась и одновременно с этим преподнесла Луису огромное яйцо, которое только что нашла в курятнике.
— Ни за что! Даже сотня таких как Охеда не заставят меня переменить мнение, но это не значит, что я не признаю его достоинств. Он человек, каких мало.
— Ходят слухи, что однажды королева посетила главный севильский собор, и Охеда, тогда еще мальчик, вскарабкался на мачту длиной больше пятидесяти метров, добрался до конца реи, сделал пируэт на одной ноге, поприветствовал ее величество и преспокойно вернулся обратно, словно просто перешел на другую сторону улицы.
— Припоминаю одного такого человека, пренебрегающего законами физики, — прошептала немка с ностальгической ноткой. — Он тоже бросал вызов головокружению, взбираясь по краю обрыва или перепрыгивая через пропасти, как через обычную канаву. Они бы поладили.
— Сьенфуэгос ладил со всеми.
— Надеюсь, что по-прежнему ладит.
Они сели на каменную скамью, стоящую у фасада хижины, и немка не сводила глаз с едва различимого вдали моря, лаская при этом крошечного серого кролика из последнего помета.
— Я отдала бы десять лет жизни, лишь бы узнать, где он сейчас и увижу ли я его когда-нибудь. Днем я еще держу себя в руках, но ночи такие долгие...
— Понимаю, — ответил Луис, с благоговейной нежностью касаясь ее руки. — Прошло много времени, но на днях я говорил с мастером Хуаном де ла Косой, который сопровождал адмирала в последнем плавании вдоль побережья Кубы. По пути им встретилось множество неизведанных островов, и теперь я часто задаюсь вопросом, не мог ли Сьенфуэгос добраться до какого-нибудь из них. Их ведь столько!
— Но как он мог туда добраться? — спросила Ингрид. — Как покинул Эспаньолу?
— Не знаю, но, как и вы, продолжаю верить, что ему это удалось, — он встал и облокотился на столб тенистого навеса. — Нам известно, что некоторые группы дезертиров покинули остров на маленьких лодках в поисках золота, о котором здесь столько говорят, и если это удалось одним, то наверняка смог и Сьенфуэгос.
— Так вы больше не советуете мне вернуться домой?
Тот улыбнулся, обведя вокруг широким жестом.
— Ваш дом — здесь, или там, где есть надежда встретить Сьенфуэгоса, — Луис посмотрел ей в лицо, и в его глазах на миг вспыхнул странный огонек. — Я знаю, что ваш удел — ждать, а мой — набраться терпения.
Они долго молчали, и донья Мариана Монтенегро погрузилась в свои мысли. Наконец, поставив на землю кролика, который немедленно бросился к своим собратьям, она подняла голову и посмотрела на собеседника немигающим взглядом.
— Я очень вас ценю, дон Луис, — безмятежно сказала она. — Я уважаю вас больше всех на свете, но вы должны кое-что понять: сколько бы лет ни прошло, я никогда, ни при каких обстоятельствах не смогу принадлежать другому. Ни из благодарности, ни из привязанности, никакой интерес не переменит моего решения, принятого не только разумом и сердцем, но и каждой клеточкой моего тела. Я не просто женщина, я частичка Сьенфуэгоса, как бы далеко от него не забросили меня обстоятельства.
— Знаю.
— Значит, вас не удивляет мое поведение, правда?
— Ничуть, — последовал честный ответ. — Скорее восхищает.
— Я не ищу восхищения, — ответила немка, вставая рядом с Луисом. — Мне нужна лишь дружба и компания. Иногда, возможно, раз в столетие, случается подобное, когда любовь превращается в нечто столь чистое, прекрасное и глубокое, даже волшебное, что по сравнению с ней больше ничто не имеет значения. — Она погладила Луиса по руке. — Мне выпала удача или несчастье испытать именно такую. Но можете быть уверены — это чувство не изменится, я унесу его с собой в могилу, но не откажусь от него и за испанскую корону...