— За мой счет! — сказал он и тут же выставил вперед руки, отвергая любые возражения. — За удовольствие выпить в компании капитана Охеды и столь приятных кабальеро.
— Но вы же наш гость, — возразил долговязый астуриец. — Вполне естественно, что в первый день...
— Естественно, что в первый день новичок платит за поступление в подмастерья, — дружелюбно прервал его де Луна. — В обмен я прошу лишь кое-какие сведения. Правда ли, что, как говорят в Испании, все оставшиеся в форте Рождества погибли?
— Вплоть до последнего кота, — заверил его Охеда. — Я собственными глазами видел трупы, а если какие сомнения и оставались, то их развеял Каноабо собственной персоной. Он не оставил там камня на камне, ни единой живой души. — Он пристально посмотрел на виконта. — А что, у вас был друг среди этих несчастных?
— Нет, конечно. Простое любопытство.
— Вы мне кажетесь излишне любопытным, — заявил старый Паломино. — А на этих землях, где каждый поклялся заниматься лишь собственными делами, это большой недостаток.
Он улыбнулся, словно желая смягчить грубость своих слов.
— Запомните это, — добавил он. — Здесь ненужный вопрос может вызвать в качестве ответа ненужный удар шпагой.
— Приму во внимание.
— Для вашей же пользы.
— Хватит уже о неприятном! — поспешил примирительно вмешаться Охеда, протянув руку к стаканчику с костями. — Я собирался приятно провести время, а не устраивать ссоры.
Он бросил кости на стол.
— Кто-нибудь хочет сыграть, поверив мне на слово? — засмеялся он. — Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу расплатиться.
Его искреннее и дерзкое предложение возымело желаемый эффект, и вскоре все разговоры свелись лишь к игре, шансам на выигрыш и требованиям принести еще выпивки, чтобы залить жар вечно сухих глоток.
Вполне естественно, что на следующее утро капитан Леон де Луна, виконт де Тегисе, проснулся с головной болью и дурным самочувствием, даже хуже, чем он чувствовал себя на корабле, и потому ему пришлось проваляться в постели до полудня, пока не появился Хуан де Овьедо, тоже выглядящий весьма помятым. Гость рухнул на табурет и глубоко вздохнул.
— Ну и ночка! — воскликнул он. — Вот угораздило же пить с Охедой. Даже не знаешь, когда он опаснее — со шпагой в руке или за кувшином вина. Удивительный человек!
— Он и впрямь так храбр и такой хороший фехтовальщик, как о нем говорят?
— Охеда? — удивленно спросил астуриец. — На земле не найдется никого более смелого и более безумного, он сражался в тридцати битвах и победил более чем в сотне дуэлей, при этом не получив ни одной царапины.
— Как такое возможно?
— Понятия не имею, но некоторые уверяют, что всё дело в образке Богородицы, который всегда при нем и отводит от него сталь и даже пули.
— Чепуха!
— Чепуха? — повторил Овьеда и бросил на виконта долгий взгляд, иронично улыбнувшись. — А если я вам расскажу о невиданных чудесах, настоящих чудесах, которые случаются в его походах? Кто ж кроме него мог это найти...? — пробормотал он и смущенно запнулся, побледнел и сменил тему: — Но что за глупости я болтаю? Я ведь пришел лишь пригласить вас на прогулку по городу, — подмигнул он. — Вас по-прежнему интересует знакомство с какой-нибудь милой и заботливой туземкой?
— Конечно! — с готовностью откликнулся капитан де Луна. — Но будет гораздо интересней, если вы в то же время продолжите рассказ об Охеде.
— Да больше особо и сказать-то нечего, — сухо отрезал собеседник. — Так что лучше идемте.
Покинув место временного пребывания виконта, Овьеда сообщил ему, что по какой-то необъяснимой причине чувствует себя ужасно неловко, и во время пути на другую сторону бухты, к скрытой среди кустов хижине, едва произнес десяток слов и вел себя грубо и уклончиво, совершенно не в соответствии с собственной натурой.
Туземки, похоже, оказали благотворное влияние на его настроение, и на обратном пути в город он сел на поваленный ствол пальмы, решив подождать, пока огненное солнце не скроется за линией горизонта.
— Каждый день зов плоти толкает меня на этот путь, как зверя на случку, — пробормотал Овьеда. — И каждый день меня охватывают угрызения совести, заставляя раскаиваться в своих поступках, — задумчиво покачал головой он. — Бесконечно сражение! Какая бессмысленная растрата энергии и чувств в борьбе тела и души! Какой стыд осознавать, сколько гнусностей и мерзостей мы принесли на этот берег океана!
Он поднял долговязое лошадиное лицо и посмотрел на капитана де Луну круглыми глазами навыкате. — А знаете, ведь эти милашки понятия не имели, что такое проституция, пока мы их не просветили.