Он исчез среди кувшинок, словно его поглотила вода, и хотя канарец долго не спал, пытаясь уловить малейший шорох и убедиться, что индеец выполнил его указания, тысячи шорохов сельвы, шепот реки и храп Бабника не позволили ему удостовериться, что всё идет как надо.
Тем не менее, едва первые лучи зари занялись над зеленью сельвы, издали донеслись чьи-то истошные крики. Встревоженные испанцы тут же вскочили, схватившись за оружие. Выглянув из хижины, они увидели на противоположном берегу широкую пирогу, где сидел издающий чудовищные вопли Папепак.
— Чего хочет этот долбанный индеец? — сварливо проворчал карлик. — Из-за чего весь этот сыр-бор?
— По-моему, он хочет нам что-то сказать, — предположил Бельтран Винуэса.
— Да тут сам черт не разберется! Гуанче! — позвал он. — Может, ты поймешь.
Сьенфуэгос нехотя кивнул, жестом велел всем замолчать и сделал вид, что пытается разобрать слова, которые раз за разом повторяет туземец, лихорадочно размахивая руками.
Наконец, он повернулся, явно озадаченный:
— Он говорит, что, если мы отпустим детей и уйдем из деревни, он вернет нам золото.
Четверо ошеломленных негодяев застыли, как вкопанные.
— Золото? — воскликнул ошарашенный Голиаф. — Какое еще золото?
— Наше золото. О нем он и говорит.
— Не может быть! — еле выговорил Бабник.
— Во всяком случае, я так понял.
— Придурок!
Однако карлик тут же подбежал к тяжелому сундуку, встал перед ним на колени и не теряя времени стащил с шеи ключ, открыл крышку и яростно завопил:
— Сукин сын!
Старый сундук оказался совершенно пустым, лишь на дне его красовалась круглая дыра, через которую, несомненно, и вытек драгоценный золотой песок.
— Вот же мать твою! — простонал Педро Барба. — Наше золото!
— Я убью его! — только и смог прорычать Патси Иригоен.
Однако это оказалось весьма нелегкой задачей: убить улыбающегося туземца, который сидел в пироге, швыряя в реку все новые и новые горсти золотого песка.
— Чертов дикарь! — воскликнул Бельтран Винуэса, глотая слова. — И это после того, что нам пришлось для этого сделать!
Бабник тыльной стороной ладони вытер стекающие из носа сопли и потряс тяжелой аркебузой.
— Чуть-чуть удачи, и достану его с первого выстрела, — сказал он.
— Не будь идиотом! — прикрикнул лилипут. — Даже если тебе удастся его прикончить, в чем я сомневаюсь, лодка наверняка перевернется — и прощай наше золото! — он задумчиво почесал огромную голову, заросшую копной сальных волос, и в конце концов вынужден был неохотно добавить: — Боюсь, придется вести переговоры.
— Я не веду переговоров с индейцами, — заявил Педро Барба. — Я их убиваю.
— Ты будешь вести переговоры с тем, с кем я тебе прикажу, недоумок! — рявкнул карлик. — В конце концов, мы и так уже получили больше, чем рассчитывали, — с этими словами он повернулся к Сьенфуэгосу. — Скажи ему, что если он вернет золото, мы выполним его требования, но если попытается сыграть с нами какую-нибудь шутку, мы перережем всех сопляков до единого.
Канарец кивнул и, сложив руки рупором у рта, передал Папепаку приказ, который остальные понять не могли, чтобы приблизился на несколько метров и был начеку.
Патси Иригоен направился к большой хижине, сбросил в воду бревно, подпирающее дверь, и жестом велел перепуганным детишкам выбираться наружу.
Потом карлик велел Винуэсе, чтобы вошел в воду и медленно поплыл к пироге, но перед тем, как тот успел удалиться от берега, погрозил ему пальцем:
— И не вздумай удрать на пироге! — предупредил лилипут. — Медленно подтолкнешь ее сюда, и при любом подозрительно движении Бабник снесет тебе голову. Ясно?
Тот что-то проворчал себе под нос, но медленно поплыл, а тем временем вереница детишек удалялась в сторону чащи, хотя баск задержал двух старших в качестве последней страховки.
Обмен прошел без особых проблем. В нужный момент Хамелеон бросился в воду, даже не подняв брызг, и исчез под поверхностью, будто настоящий кайман.
Лишь завладев лодкой и подтянув ее к мосткам и убедившись, что она и правда до краев полна золотого песка, карлик неохотно подал знак баску отпустить оставшихся заложников.
В мгновение ока все четверо расположились в лодке, но, едва Сьенфуэгос поднялся с видимым намерением присоединиться к ним, карлик предостерегающе поднял пухлую руку:
— Прости, Гуанче, но ты остаешься, — сказал он.
Сьенфуэгос притворился, что удивлен и напуган.
— Ты же обещал взять меня с собой! — возмутился он.
— Я передумал. Лодка и так перегружена, мы не можем рисковать тем, что разобьемся и потеряем золото.