Джошуа и Эвелина сидели в гостиной и слушали радио, которое словно перенесли сюда на машине времени из сороковых годов. Оно стояло на полке между двух фарфоровых статуэток дельфинов. На стене рядом с радио висела в рамке фотография — стоящая под пальмой Эвелина. Эту фотографию мы сделали пять лет назад и прислали ей на Рождество.
— Ты поправилась, — промолвила Эвелина, смерив меня взглядом.
Я вежливо улыбнулась.
— И это просто замечательно, — продолжила она, видимо, ожидая от меня реакции на свою реплику.
— Так я и не болела, — неуверенно ответила я, догадываясь, что это не совсем верный ответ.
— Она имеет в виду, что ты набрала несколько килограммов, — пришел на помощь Джошуа. — Хорошо выглядишь.
— По-моему, так ничего хорошего в этом нет.
— Я чувствую себя толстухой, — сказала я и пошлепала себя по бедрам, которые были не такими изящными, как мне хотелось.
— Никакая ты не толстая. Выглядишь как нормальный, здоровый человек.
Если бы я приехала в гости к своей родной бабушке, она бы посоветовала мне сбросить лишний вес. Обязательно рассказала бы о последних диетах, о которых слышала по телевизору и составила бы их список: высокобелковые, низкобелковые, высокоуглеводные, низкоуглеводные, такие, в которых надо считать каждую калорию, и такие, в которых о калориях следовало вообще забыть. И, естественно, каждая из них сулила бы мне отсутствие мук голода. В том случае, если я совсем теряла форму, я отправлялась в спа-салон и скрывалась там, пока мне не возвращали более или менее презентабельный вид.
Я нисколько не сомневаюсь, что Эвелина никогда не слышала о спа-салонах, а если бы и слышала, то никогда бы даже и не подумала туда сходить. Зачем тратить деньги на то, чтобы тебя превратили в тощую селедку?
Мы говорили о Дядюшке Уодди, о традициях и былых временах. Эвелина пояснила, что давным-давно, когда на Ангилье жили куда беднее, здесь практически не было толстых людей. Подчас из еды имелась только рыба, засухи были обычным явлением, и когда они случались, гиб и без того скудный урожай.
— Сложно растолстеть, если сидишь на одной рыбе, — резонно заметила Эвелина.
Ежедневные поездки в Вэлли всякий раз оказывались непростым испытанием, преодоление которого становилось особенно интересным: каких только препятствий мы не встречали на пути — животные, «лежачие полицейские», туристы, забывавшие о том, что на Ангилье левостороннее движение, и, как и везде в мире, среди представителей юного поколения было полно лихачей.
В отличие от этих сорвиголов, Ролди вел машину слишком медленно. Предельная скорость для него была двадцать пять километров в час. Нередко можно было наблюдать, как его дряхлый фургон еле плетется по шоссе, а за ним, растянувшись в длинную линию, следует вереница машин. Ролди был единственным коммивояжером на Ангилье. Он торговал разнокалиберными метлами ручной работы, представлявшими собой сучковатые палки, к концам которых были привязаны пальмовые листья. Метлы Ролди крепил к крыше фургона. В багажнике у него имелись на продажу манго, бататы, бананы и папайи.
Потенциальные покупатели просто махали Ролди руками. В этом случае он останавливался посреди дороги, где и начинался процесс торга. Ролди открывал заднюю дверь, и вокруг собиралась маленькая толпа. Народ начинал ощупывать манго и брать в руки метлы, чтобы прикинуть, сколько они весят и хорошо ли сбалансированы. Тем временем сзади образовывалась пробка. Иногда фургончик Ролди удавалось объехать, но, как правило, приходилось сидеть и ждать.
Если впереди мы видели бесконечную вереницу машин, еле тащившихся по шоссе, или попадали в пробку, можно было не сомневаться: впереди Ролди. «Это Ангилья, — напоминали мы себе, — здесь никто никуда не торопится».
Наша жизнь вошла в неспешный ритм. Мы стали ходить медленнее, а дышать глубже. Мы носили шорты и сандалии, воображая, как наши друзья на севере сейчас ежатся под дождем со снегом и месят ногами слякоть. Мы уже настолько свыклись с ярко-голубым небом и ослепительно сияющим солнцем, что встречали дождь с чувством облегчения. По сути дела, большинство народа тут неплохо относилось к утренней мороси. Что плохого в том, чтобы посидеть утром с интересной книжкой на балконе. Небольшую передышку перед жаром полуденного солнца туристы воспринимали благосклонно.
Однако дождь, затянувшийся на целый день, представлялся уже перегибом, а если случалось два дождливых дня подряд, у посетителей резко портилось настроение. «Что у вас творится с погодой? — каждый вечер требовательно спрашивали они у Боба в обеденном зале. — У вас что, постоянно на Ангилье льет? В прошлом году мы ездили на Сен-Бартельми, и погода там была просто чудесной». Боб начинал объяснять, что Сен-Бартельми находится менее чем в тридцати километрах от нас, и, как правило, какая погода у нас, такая и у них. Более того, на Сен-Бартельми имеются горы, поэтому там даже больше осадков. Боб заверял, что если на Ангилье идет дождь, то, вероятнее всего, льет и на Сен-Бартельми.