Мы с Бобом уже не один месяц слушали разговоры о гонках, и нам не терпелось увидеть их собственными глазами. В то утро, когда должны были состояться гонки, деревянные лодки изумительной ручной работы встали у Сенди-Граунд. Некоторые участники приплыли из Айленд-Харбор, часть лодок привезли на трейлере. Мы с Бобом ходили вдоль берега, восхищаясь ими и экипажами, готовившими снаряжение. На песке были расстелены огромные паруса, веревки продели сквозь петли и обмотали вокруг мачт. Когда все было готово к спуску, под лодку загоняли бревна, и с десяток потных, рычащих от натуги мужчин скатывали по ним лодки в море.
Мы увидели, как Шебби толкает вперед ярко-желтую лодку под названием «Стингер». Рывок за рывком, лодка становилась все ближе к воде, на плечах Шебби бугрились мышцы. Команда ему помогала, но «Стингер» начинал двигаться, только когда на него налегал Шебби. Боб подошел и предложил помощь.
— Ага, давай хватайся вот здесь. Теперь толкаем. — Тяжелая лодка сдвинулась примерно на метр. — Раз-два, пошла! — крикнул Шебби, и лодка снова продвинулась вперед.
Я села на песок и с удовольствием принялась наблюдать за происходящим. На пляже я насчитала четырнадцать лодок. Сотни людей пришли посмотреть на гонки. Запах свежей краски, исходивший от лодок, мешался с ароматом жареного мяса и курятины — на пляже успели поставить с десяток грилей. Из пляжного бара доносилась музыка. Там пританцовывала небольшая группа людей. У многих из них я заметила в одной руке бутылку пива, а в другой жареную куриную ножку.
«Стингер» отошел от берега. Тут Боб сказал мне, что видел лодку Лоуэлла.
— Она называется «Свет и мир», — выдохнул он, — настоящая красавица: серая, а поверху идет желтая полоса.
Лоуэлл увидел, что мы приближаемся, и приветливо помахал рукой. Он и еще семь человек сидели на планшире. Все они были в спасательных жилетах, на которых сзади белыми буквами было написано название лодки.
— Посмотрим, на что она способна! — заорал нам Лоуэлл. Силясь перекричать гомонящую толпу, он сложил руки рупором.
Парус, захлопав, наполнился ветром, и «Свет и мир» рванул прочь от берега. Капитан принялся маневрировать между лодок и яхт, стоявших на якоре в заливе, меняя галс, а потом повернул обратно к берегу. Команда, попрыгав в воду, направилась к берегу. Лоуэлл схватил лопату и стал наполнять песком нейлоновый мешок.
— Нужно больше балласта, — пояснил он, — а то наша красавица слишком легкая.
Команда оттащила мешок на лодку, и капитан положил его на дно, где уже валялись свинцовые грузила, камни и другие мешки с песком.
— Зачем вам балласт? — спросил Боб. — Разве под килем нет свинца?
— Нет, — покачал головой Лоуэлл. — У всех лодок — именно такой балласт. Все для того, чтобы мы потом их смогли вытащить на берег. А если балласт не съемный, то они будут слишком тяжелыми. Кроме того, на обратной дороге, чтобы подстроиться под ветер, мы иногда выкидываем пару мешков с песком. Ладно, мне надо идти. Мы начинаем в одиннадцать.
Он вброд дошел до «Света и мира», подтянувшись, перевалился через планширь и занял свое место.
Все четырнадцать лодок уже были в воде, ветер наполнил паруса, а на берегу, у самой кромки моря, столпилась куча народу. Мужчина по кличке Дядюшка Мороз, отвечавший на острове за холодильное хозяйство и одновременно являвшийся владельцем одной из лодок, принимавших участие в регате, был назначен распорядителем гонок. Он ходил по берегу со стартовым пистолетом и спрашивал, все ли участники готовы. Получив удовлетворительный ответ, он поднял пистолет и выстрелил. Гонки начались.
Лодки, выкрашенные во все цвета радуги, рванулись вперед. Толпа на берегу взревела. Суденышки на глазах становились все меньше и меньше. Вскоре на горизонте остались лишь четырнадцать крошечных треугольничков, как две капли воды похожих друг на Друга.
Я стояла по щиколотку в воде, пытаясь представить, что бы я чувствовала сто лет назад, зная, что на одной из этих лодок Боб, отправившийся на полгода в Санта-Доминго, работать на сахарной плантации. «В те времена средства от загара, наверное, еще не было», — думала я, воображая, как Боб поджаривался бы на тростниковых плантациях до появления хрустящей золотистой корочки.