Смерть 7 июля 1572 года Короля Польского и Великого князя Литовского Сигизмунда II Августа с последующими выборами нового монарха, прошли мимо русского государя. Московский двор ни коим образом не участвовал в выборе нового монарха Речи Посполитой, в связи с крымскими событиями и участием царя и его наследника в походе на Крымское ханство. Вот таким образом Московский стол и самоустранился от участия в «гонке» за объединенный трон Польши и Литвы. После длительного «развлечения», называемого сеймом польной шляхты по выборам нового круля, из целого ряда кандидатов: эрцгерцога Эрнеста Габсбурга, сына императора Священно Римской империи Максимилиана II, короля Швеции Юхана III Ваза, мужа сестры умершего монарха Катерины Ягеллонки, Семиградского князя Стефана Батории, на трон Ягеллонов был избран французский принц Генрих Валуа, родной брата французского короля Карла IX. Правда король Генрих просидел на Польско-литовском троне всего ничего, чуть более года. После чего попросту сбежал из Польши, в феврале 1574 года, бросив опостылевший ему польский стол и гонористых панов, что бы занять опустевший, после смерти его брата Карла, французский престол.
Зато в этом году ни один польский жолнер или иной воин, не переступил черту новых границ между Русским царством и Речью Посполитой. Что дало время русским властям укрепиться на вновь присоединенных территориях ещё более основательно, и в военном, и в административном, и в финансовом, и в идеологически-религиозном отношениях.
Верные правителю Хорезма войска, совместно с русскими экспедиционными частями, подавили бунт феодальной верхушки Хивинского оазиса. Официально плененных, из числа хорезмийских, бухарских и туркменских беков, не было. Как объявили ханские глашатае, на всех базарных площадях государства, подлые предатели из числа местных беков, грязные изменники из туркменских вождей и недостойные захватчики, бухарские беки, несмотря на обещание хана сохранить им жизнь, отказались сдаться на милость светоча милосердия Хаджи-Мухаммад-хана, напали на ханских нукеров и в бою все были истреблены. Какие усилия в красноречии пришлось приложить Беркуту, что-бы убедить местного монарха в целесообразности физического устранения родовитых пленников, сдавшихся в плен в надежде сохранить себя жизни, а впоследствии и свободу, либо за выкуп (бухарцы), либо полагаясь на родство с ханов (беки из числа родственников монарха Хорезма), либо откупившись от ханского гнева золотом и серебром (беки не входящие в число ханским родичей и знатные туркмены), осталось между этими двумя собеседниками. Но результатом их беседы стал вывод пленников данной категории в пески пустыни, где нукеры, из числа ханских телохранителей, посекли их клинками, после чего забросали тела песком.
Ещё одной категории пленных так же было противопоказано оставаться живыми на территории ханства, а отпускать их на свободу, так же было нельзя. Это попавшие в полон нукеры бухарского хана, хорезмийских беков и туркменских вождей. Вот и пришлось вывозить, в самый впритык, к окончанию навигацию, данную категорию полона на Русь. И в конце октября, во временном лагере около Уральска, поселились свыше тысячи бывших нукеров. Разбрасываться тысячей отлично подготовленных воинов было бы не по хозяйски. А на обширной территории Русского царства, враг для туркестанских воинов-мусульман обязательно найдется, тем более свободных от клятвы верности, в связи со смертью бывших хозяев-командиров.
Но не все знатные туркмены, пришедшие для поддержки мятежников в Хиву, остались гнить в её песках. Военный вождь племени Теке Аба-сердар, приведший четыре тысячи всадников своего племени, остался жив. Получив многочисленные ранения в одной из атак на строй русской бригады пустынных конных стрелков, он был захвачен в плен. Факт пленения Аба-сердара русским удалось скрыть от чужих и под видом одного из своих раненных, среди других изранненных русских воинов, он был вывезен для излечение на Урал, где с ним и начали работать сотрудники «контор» Брусилова и Вортынского, на предмет привлечения его на сторону русского монарха. Благо опыт работы с перспективными пленными у обоих «контор» накопился приличный. Натренировались на испанских идальго. Забегая вперед можно сообщить, что через полтора года, после битвы, полностью излечившийся от ран и восстановивший свои силы, Аба-сердар, перетянутый спецами «контор» на сторону северного белого царя и прикрепленный к русскому трону множеством невидимых, но крепких «канатов», в сопровождении полутора сотен уцелевших в сражениях, лично преданных сердару нукеров-текинцев, отбыл в своё племя, в котором и произвел «военный переворот», взяв власть над племенем полностью в свои руки. Уничтожил остатки племенной знати, оказавшей ему сопротивление, вместе с их семьями, приструнил других недовольных. И в дальнейшем племя Теке стало одной из опор русского влияния в Туркестане.
Мятеж имел и ещё один положительный момент для русских властей в Хорезме. Мориски, большинство из которых приняли православие вынуждено, получив от своих единоверцев мусульман кровавый урок, поняли, что они в новых землях для местных такие же чужаки, которых необходимо уничтожить поголовно, как и проживающие рядом с ними русские переселенцы. И страх полного уничтожения народа и постоянная опасность повторения бунта, подобного хивинскому, разломали «гранит» недоверия и отчуждения к русских у морисков. И теперь уже огромная, подавляющая часть переселенцев-морисков в Хорезме, начали очень часто, со всем пылом неофитов, ходить в православные церкви, искренно исполнять требования веры, придерживаться обычаев и обрядов своих русских соседей. Да так, что имелось даже несколько случаев смертей, среди наиболее твердо стоящих за «веру отцов и дедов» морисков. При этом, обычно гибла вся семья. То поедят что-то не то, умрут от отравления, то змеи, неожиданно облюбуют дом подобного твердолобого, естественно в утру живых в жилище не остаётся ни кого. То недобитые мятежники нападут ночью на селение, но успеют уничтожить только одну семью, усадьба которой иногда стоит даже в центре поселения. Ну вот такие «отморожены» пошли бунтовщики. А то на едущую на базар или по каким иным делам семью морисков, нападут простые разбойника, ограбят и что бы скрыть свои подлые деяния, убьют всех ограбленных. Да мало ли какие несчастья могут произойти с теми, кто не хочет жить одной «семьёй» с другими переселенцами. Тем более, что ко множеству подобных случаев люди наместника были не причастны абсолютно. Как не странно, подобные несчастья с несогласными и упертыми морисками, стали происходить и с переселенцами из Испании переехавшими и на Алтай, и на Урал, и даже в далёкую Заморскую Русь.
Осознавшие смертельную опасность от аборигенов, молодые мориски в Хорезме, просто «ломанулись» записываться в войска. Пришлось даже отправить часть из них назад «в народное хозяйство». А из отобранных, приступить к формированию еще одной, четвертой по счету и номеру, пятитысячной бригады конных пустынных стрелков. Которая и была сформирована до конца года, и только через год после формирования, к 1574 году, она стала боеспособна, получив оружие, снаряжения, транспорт, пройдя обучение и слаживание.
Хотя ответного набега на Бухару, правитель Хорезма Хаджи-Мухаммад-хан, по согласованию с русским наместников Беркутом, не предпринимал, однако, ханский «дорогой родственник», бухарский хан Абдулла-хан II, не смог успокоиться. Не рискуя больше ввязываться в военное противостояния, всё-таки потеря шести тысяч профессиональных конных воинов и ряда военачальников, не усилии военный потенциал ханства и воинов стало явно не хватать. Зато с дехканами в государстве Абдуллы все было в порядке. Вот и затеял он в верхнем течении Аму-Дарьи, по отношению к землям Хорезма, какое-то грандиозное земляное строительство. По всем признакам роя канал параллельно руслу реки и возводя дамбу для перекрытия потока Аму-Дарьи и направление его по новому руслу на другие земли, не входящие в территорию государства Хаджи-Мухаммад-хана. Но пока сил, что бы налететь и разметать эти сооружения, грозящие в грядущем неисчислимыми бедствиями для Хорезма не было и хан с наместником начали готовиться к походу, копя силы.