Данный монастырь был основан в XV веке в честь Биргитты Гудмарссон, шведской святой, родившейся около 1303 года, происходившей из королевской семьи. В 1346 году она основала особый женский монашеский орден с культом страстей Христа и Марии, утвержденный в Риме в 1349 году. Во время своего процветания орден насчитывал семьдесят четыре монастыря, которые были рассеяны на территории от Финляндии, времени попаданцев, до Испании. Данный монастырь Святой Бригитты являлся самым крупным монастырским строением в Ливонии и был посвящен Деве Марии Ордена Святой Бригитты. Вскоре по названию монастыря, так же стала называться и вся его окрестность. Своеобразием данного монастыря является то, что в нём разрешалось кроме монашек, жить и священникам мужского пола, проводивших ежедневно богослужения и процессии. Всего в монастыре на время осады обитало восемьдесят пять человек, шесть десятков сестер и два с половиной десятка братьев из которых чертова дюжина были рукоположены в священники и восемь в диаконы. Вот в это каменное пятиэтажное здание в позднеготическом стиле, выстроенном в период с 1407 по 1436 года и прибыли поисковики. И если бы не Василий, то могли и не найти заветную дверцу. Однако проводник оказался на высоте и уже через полчаса, после прибытия, «моржи» распаковывали в подземном ходе свои вьюки и готовились к дальнейшему исследованию хода.
Через трое суток, полусотник диверсантов доложил Слепцову о выполнении задания и о нахождении выхода из подземелья в подвале башни Хинке, расположенных рядом с Вирускими воротами, с южной стороны. Место выхода малопосещаемое, захламленное какими-то деревяшками, видимо, судя по некоторым деталям, разобранной и неиспользуемой метательной машиной с башни. Затопленную часть хода, менее одиннадцати метров, легко можно поднырнуть и более, до самой двери в башню, полностью затопленных участков нет. Так, что провести через ход сотню, две воинов со всем оружием и снаряжением, после небольшой подготовки, вполне возможно.
К окончанию артподготовки, штурмовой отряд в составе полусотни «моржей» и двух сотен стрельцов был подготовлен и готов к штурму башни Хинке из под земли. Да и башням с ближайшими участками стены у ворот Харью, Карья и Нунна, особенно после применения трех и двух пудовых бомб, были нанесены сильные повреждения. Дело осталось за малым, началом общего штурма города, который и назначили на утро следующего дня. И в это время находящиеся в дозоре «Александрит» и «Аметист» по радио сообщили о приближающихся с севера-запада множестве парусов, держащих курс на порт Ревеля. Уже почти начавшийся штурм пришлось отложить, предупредив об этом всех участников приступа, в том числе и по радиосвязи.
Через какой-то час все остальные шесть фрегатов Нарвской флотилии, под командованием Ушакова, вышли на соединение с дозорной парой, отслеживающей передвижение шведской эскадры, уже стало возможным идентифицировать национальную принадлежность кораблей, движущихся к Ревелю. А еще через полтора часа, в след за фрегатами, под командованием Слепцова, вышел второй отряд судов в составе трех некрупных коггов и четырех не больших нефов, на которые погрузились три стрелецких батальона, в качестве абордажных команд, для поддержки фрегатов, в случае абордажной свалки.
Однако как такового морского боя не получилось. Пока Слепцов со своими «купцами» и абордажниками добрался до места сражения, его результат был уже предсказуем. Фрегаты Ушакова, пользуясь преимуществом в скорости, маневренности, количестве орудийных стволов и их дальнобойностью, не сходясь на близкое расстояние с судами шведской эскадры, расстреливали неприятеля из «единорогов». К моменту прибытия отряда Слепцова шведские ряды были расстроены и противник отказавшись от намерения пройти в гавань Ревельского порта, пытался спастись бегством, при этом добрая треть его судов либо горела, либо тонула, либо уже скрылись под водой. Еще с дюжину судов, беспомощно болтались на волнах со сбитыми мачтами, бушпритами, порванными парусами и переломанными веслами, на судах, где они имелись. Остальные пытались уйти от русских фрегатов, которые подобно гончим гонялись за ними, пока не «затравливали», лишая хода, или поджигая, или разламывая ядрами борта, из-за чего вражеские суда скоренько шли на дно. На долю команд слепцовских судов остался подбор из воды части спасавшихся скандинавов, да взятие на буксир лишенных хода шведских корабликов. Изредка неприятель пытался оказать сопротивление, но показательное уничтожение всей команды и десанта сопротивляющихся судов, вместе с самими кораблями, быстренько охладило очень «горячие» головы шведских парней. От ста процентного уничтожения, шведскую эскадру спасли опустившиеся на море сумерки, и последующая за ними ночь, в темноте которой, жалкие остатки вражеской эскадры сумели уйти от преследователей, отвлекшихся на их менее удачливых собратьев и затеряться на просторах Балтики.
Уже по темноте оба отряда русских кораблей без потер в кораблях и потеряв шестерых человек из команд и абордажных партий, вошли в бухту, временную стоянку московских кораблей, сопровождая и ведя на буксире более двух с половиной десяткой призов.
Итогом морской баталии стали полученные в качестве трофеев двадцать семь разнообразных торговых судов с грузом пороха, продуктов и иных воинских припасов и четыре тысячи семьсот сорок пленных шведских матросов и солдат с офицерами, которых, не задерживая в русском стане, отправили дальше, вглубь России, на подремонтированных трофейных судах.
Из-за попытки морского прорыва блокады Ревеля, скандинавами, общий штурм города был отложен на неделю. За которую опять разбили отремонтированные горожанами укрепления и окончательно стянули к трем воротам — Харью, Карья и Нунна, все имеющиеся резервы, даже были сняты воины с других, по мнению командования осаждённых, «спокойных» участков стены.
И вот наступило утро дня генерального штурма Ревеля. С раннего утра заговорили осадные орудия, а в 10 часов, неожиданно для осажденных ожил дивизион двух пудовых «единорогов», установленных около Вируских ворот. Первый же залп принес огромные разрушения городским стенам и башням. Что было удивительно для обороняющихся, но не было неожиданность для русских пушкарей, отправивших в городские укрепления «подарки» снаряженные пироксилином. После третьего залпа, в башнях Хеллемана и Мункадетагуне раздались взрывы, из их бойниц метнулись языки пламени, после которых повалил дым вперемешку с пылью. И не успели еще обломки снесенных крыш упасть на землю, как обе башни пошли трещинами и обвалились за периметр городских стен, полностью засыпав своими обломками участки рва перед собой. После обрушения башен, из подножия участка стены между ними, вылетели клубы пыли и стена, разваливаясь на куски, осела вниз, в облаке поднятого её пыли. Не успела осесть пыль, поднятая при падении стены и башен, как две полковые штурмовые колонны русских бегом преодолели предполье, перебравшись по остаткам укреплений через ров и разрушенные фундаменты башен со стеной, стрельцы бросились к Вируских ворот. Однако они уже были в руках штурмующих, захвативших их из башни Хинке, в которой московские воины, неожиданно появившись из подвала, сначала захватили саму башню, а после, рывком преодолев, по боевому ходу, участок стены от башни до южной воротной башни Вируских ворот, взяли и сами ворота со всеми их укреплениями. И пока пехота, двух стрелковых полков, перебирались через обломки башен и стены на территорию города, успели открыть ворота и через их проем в Ревель, начали втягиваться полторы тысячи кованной конницы трех стрелковых полков. Уже через полчаса бронированные колоны московских всадников мчалась по улицам Нижнего города по направлению к Вышгороду, в который и ворвались через ворота Пикк Ялг, взяв их набегом, в которых укрепилось пять сотен спешенных кавалеристов. Остальные две полутысячи разделившись, начали занимать ключевые места замка Тоомпеа. Одна из них с тыла захватила вторые вороты замка — Люхике Ялг. Третьи пятьсот всадников, так же со стороны, Вышгорода, штурмом взяли самое высокое строение Ревеля — башню «Длинный Герман».