– Вот здесь они рыли яму, искали коренья, потому что больше некому, – решил егерь.
– А кабаны не могли вырыть ее? – предположил я.
– Леса у нас редкие, колкие, большого массива нет, поэтому кабаны к нам заходят, но не живут, – ответил Тимофеич и добавил загадочно. – На далеком Острове их встречал.
– Тот самый, про который рассказывал?
– Это место, куда только я дорогу знаю, – сказал он.
– Кого еще вы на том Острове встречали?
– Волки захаживают туда. Однажды я увидел следы, явно не собачьи, их было много, причем звери шли след в след. Я прошел по ним, а потом увидел, как они разошлись.
– Хочу побывать на вашем Острове! – заявил я.
– Не испугаешься?
– Чего мне бояться?
– Там весь лес в барсучьих норах, даже страшно ходить – кругом их поселения. Ну раз уж я поставил там пару капканов, надо проверить…
– Разве не жалко их убивать?
– Первое время ловил для жены, когда болела туберкулезом. А потом появились заказы на барсучий жир, – ответил егерь и немного помолчал. – Я ловлю только капканами, хотя некоторые охотники выбирают более простой способ: выкуривают барсука из норы, а потом пристреливают. Но выследить и поймать в капкан – это более честный способ. Ведь барсук может и обойти его, если суждено.
Возвращаясь к мотоциклу, егерь рассказал мне, что встречал норы барсуков-одиночек, что означало их изгнание из семейства. Таких больше не принимают ни в одном поселении.
Вечером того же дня мы посетили три озера, расположенные прямоугольником. На последнем из них – озере Попово – мы с егерем заплыли в болотину. Несколько дней назад он обнаружил здесь пять больших морд для ловли ондатры, расставленных браконьерами. Тимофеич убрал чужие и, к моему удивлению, отплыл подальше, чтобы поставить свои. Я подумал, что это слишком дерзкий поступок, и тем самым он рискует вызвать вражду. Но егерь даже ухом не повел.
Когда мы приехали на озеро снимать морды с пойманными ондатрами, снова пришлось тащить нашу лодку волоком по густой болотине. Егерь оставил ружье на ондатровой хатке и начал снимать морды. Устоявшуюся тишину нарушил звук приближающейся машины – кто-то подъехал к берегу.
– Это он плавает, – отчетливо прозвучали слова.
Незнакомец, чье лицо трудно было разглядеть, достал из машины ружье и направил в нашу сторону. Предчувствуя выстрел, егерь прижался к борту, а я успел скользнуть на дно лодки.
Когда я поднял взгляд на Тимофеича, по его желтой брезентовой куртке проскользнула дробь. Мне хотелось броситься в воду, но было уже поздно. Прижавшись коленями ко дну лодки, я успокоил себя мыслью, что этот выстрел предназначался егерю, и по сути дела мне нечего бояться. Но участие в такого рода приключениях мне, неподготовленному студенту, не доставляло радости. Через несколько секунд неизвестные уехали. Я долго лежал молча, пока егерь не привстал и начал внимательно рассматривать свой рукав.
– Это мелкая дробь – бекасин. До тела бы она не достала. Стреляли, чтобы напугать.
Я вновь подивился, с какой невозмутимостью и иронией Тимофеич воспринял этот случай. Я начал расспрашивать, почему в него стреляли, и кто это мог быть. Егерь признался, что у него немало врагов среди браконьеров, которым он регулярно портит планы. Хуже того, однажды он, выпивая, кому-то проговорился о неизвестном никому Острове, заселенным крупными и редкими зверями. Правда, не успел рассказать, как к нему добраться. Охотники посчитали несправедливым, что он держит это место в секрете.
В тот же вечер егерь взял с меня обещание, что я никогда не покажу дорогу на Карий остров кому бы то ни было. Для меня это было несложно, ведь я хорошо умел хранить секреты, к тому же имел плохую память на запоминание дорог.
***
Я дождался дня отправления на загадочный Остров, который уже назвал про себя Карим. Мы поехали на том же самом мотоцикле, но уже с прицепленной к нему небольшой тележкой. Ветер в то утро был неистов. Он склонял к земле полевые травы, и тонконог ручьем стелился по земле. Какой дорогой егерь вез меня, я, разумеется, не смог запомнить. Определил только, что она шла в сторону Сержантского леса вдоль родника, который затем скрылся в траве, и уходила между пшеничных полей куда-то вниз.
– К этому роднику приходит на водопой косуля, – показал егерь, не останавливаясь.
А потом ветер затих, и впереди раскинулась степь, которая показалась мне бесконечной. Спустя два часа пути мы остановились. Над травами порхали чибисы. В нос бил запах горького миндаля. Я набрал горсть дикой клубники под ногами. Непрерывный писк слышался в степи – это суслики, большие и маленькие, стояли со своими песчано-желтыми спинками, как маленькие столбики. Подкрасться к ним не удавалось – они всегда успевали прыгнуть в свои норки.