Появились прохожие и велосипедисты.
Вскоре взошло солнце. Улицы окончательно оживились. На окнах магазинов взвивались жалюзи.
Карлуша понемногу успокаивался. Ужасы прошедшей ночи казались ему сном.
Он остановился перед гастрономическим магазином. В эту минуту как раз подымали жалюзи.
Карлуша и не знал, как интересно рассматривать витрину такого магазина, потому что до этого дня он еще никогда не был так голоден.
Он подошел поближе и, глотая слюну, представил себе, что он ест все эти вкусные вещи.
В это время мимо магазина проходила женщина. Ей было лет сорок на вид. Она была высока ростом, с широкими бедрами и крепкими плечами. Женщина несла в руках кошелку и мимоходом взглянула на витрину.
Маленький мальчик, стоявший у окна, прижавшись носом к стеклу, попался ей на глаза. Несколько секунд она с интересом смотрела на него и уже хотела двинуться дальше. Но тут она заметила, что локти мальчика в грязи, а к куртке пристали соломинки и сухая трава.
Женщина приостановилась. Она повернулась и обошла вокруг Карлуши. Он этого даже не заметил. Она внимательно разглядывала его. Штанишки на коленях были сырые, словно мальчик валялся на голой земле, да и руки были сильно испачканы. Он сегодня, очевидно, еще не умывался.
Высокая толстая женщина озабоченно нахмурилась и тихонько тронула мальчика за плечо.
— Послушай, малыш, — ласково сказала она.
Карлуша вздрогнул, повернулся с быстротой молнии и отступил на шаг. Все его тело напряглось, готовое к прыжку к бегству. Но перед ним стоял не полицейский. Испуганными, недоверчивыми глазами испытующе смотрел он в лицо женщины. Бывают ведь и женщины-сыщики. Он слыхал об этом. Правда, он представлял их себе несколько иначе. А эта — с круглыми щеками и маленьким улыбающимся ртом — казалась доброй женщиной. Но осторожность надо соблюдать прежде всего.
— Не бойся меня, — наклоняясь к нему, мягко сказала женщина. — Ты ведь сын Гедвига Бруннер? А?
Карл молчал, отворачивая лицо… Ему вовсе не понравилось, что ей было все известно. Карлуша покосился направо, чтобы установить, свободен ли путь к бегству. Мешал вход в магазин. Еще два шага, и он окажется в толпе. Карлуша сделал вид, будто его что-то заинтересовало, и незаметно скользнул немножко вправо.
— Ты же знаешь меня, мальчуган, — зашептала женщина… Она нагнулась почти к самому его уху. — Ты ведь видел меня у матери. Еще две недели тому назад, в субботу. Не помнишь? Ты показывал мне своего ваньку-встаньку…
Карлуша снова взглянул на женщину. А ведь, правда, знакомое лицо. Но, может быть, он ошибается? Простое сходство… Надо быть осторожным!
Все-таки действительно она! Карлуша, правда, видел ее всего один раз. Но это та самая женщина, которой он показывал своего ваньку-встаньку.
— Неужели ты меня не узнаешь, скажи? — тихо, но нетерпеливо спросила женщина.
Карлуша молча кивнул головой и опустил глаза. Он больше не боялся, но ему было стыдно.
Женщина взяла его за руку, оглянулась с опаской и зашептала в самое ухо:
— Отчего ты такой грязный, мальчуган? Разве твоя мать о тебе не заботится? Это не похоже на Гедвигу Бруннер. Случилось с ней что-нибудь?
Карлуша еще ниже опустил голову и молчал. Его глаза наполнились слезами. Он знал, что ему нечего стыдиться. И все-таки он покраснел: приходилось просить помощи у чужих людей…
— Бери корзинку, и уйдем отсюда! — внезапно прошептала женщина. Она всунула мальчику в руку кошелку, схватила его за другую руку и потащила за собой.
Карлуша поднял голову. Мимо них спокойно проходили двое полицейских.
Молча прошли они несколько кварталов. Вот снова Тиргартен. Недалеко и то место, где он ночевал под скамейкой. Парк был полон народа. На «его» скамейке сидели няньки с детьми. И никто, никто не знал, что он провел здесь ночь.
Наконец, они нашли пустую скамейку. Здесь никто их не мог услышать. Усевшись, женщина вынула из корзинки булочку и яблоко:
— На, поешь сначала.
— Спасибо, — сказал Карлуша и подумал: «Генрих Хош — хлеб хорош».
Женщина ни о чем не расспрашивала. Она только очень серьезно, очень внимательно смотрела на него, сдвинув брови. Но в ее круглых карих глазах было столько участия и теплоты, что Карлуша, еще не доев булочки, начал рассказывать.
Она молча слушала. По ее спокойному лицу никто бы не догадался, как близка ей была судьба Гедвиги Бруннер. Временами она оглядывалась: нет ли кого-нибудь поблизости, не может ли их кто-нибудь подслушать. Один раз к ним подкатился большой дорогой мяч. Трехлетняя девочка с голубыми бантами спереди и сзади, сверху и снизу, вытянув ручки, подошла к ним за своей игрушкой. Женщина, не глядя, быстро и раздраженно ткнула красивый мяч ногой с такой силой, что он отлетел далеко.