Она погладила Карлушу по лицу. Аромат духов ударил ему в нос. Рука была мягкая и нежная, но Карлушу почему-то вдруг затошнило.
«Канарейка» улыбнулась и сказала:
— Он будет выезжать со мной.
Тетушка Мари опять начала сморкаться.
— Как вы добры, госпожа баронесса, — сказала она всхлипывая. — Поблагодари благодетельницу, Карлуша, и поцелуй ручку.
— Спасибо, — опустив глаза, прошептал Карлуша и нагнулся над белой ароматной рукой.
— Будешь носить красивую ливрею с желтым галуном. И на автомобиле будешь ездить с барыней, — сказала тетушка Мари и вытерла глаза. — Такого доброго сердца, такого благородного сердца больше и на свете нет. Я так и знала.
— Идемте, — сказала баронесса. — Представим нашего маленького грума господину барону.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В то самое утро, когда Карлушу представили баронессе, о нем думали с тревогой и огорчением в двух разных местах.
Одно из них — маленькая унылая квартира в подвальном этаже. За кривоногим, шатким столом сидел старик и мастерил из старых окурков новые папиросы. Он высыпал недокуренный табак на каменную дощечку и тщательно разминал и перемешивал его. Потом набивал им гильзы, лежавшие рядом. Его трясущимся рукам было трудно всунуть машинку в гильзу и не порвать ее. Много гильз пропадало, а они стоили дорого.
Старик вздохнул, но на этот раз не из-за гильз. Он озабоченно покосился на молодую женщину, которая беспокойно ходила взад и вперед по длинной узкой комнате. Он вздохнул, глядя на нее.
Старик посмотрел на кровать. Там сидела его жена с огромными очками на носу и вязала. Они обменялись понимающим печальным взглядом. Они словно спрашивали друг друга: «Ну, что нам с ней делать?» Они не знали этой молодой женщины. Вчера вечером ее привел товарищ Фриц и попросил приютить у себя. Его, конечно, не спросили, кто она, и вообще ни о чем не спрашивали. Партия прислала им товарища, следовательно, их дом был ее домом, и они делились с ней всем, что имели.
Но молодая женщина сама рассказала кое-что о себе. Она скрылась от ареста и оставила своего десятилетнего сына. Она даже не знает, где он и что с ним.
Все это она рассказала спокойно, не жалуясь. Но всю ночь сна не спала, ворочалась и металась на кровати. А встав утром, принялась ходить взад и вперед по комнате. Взад и вперед, уронив голову на грудь, скрестив руки на спине. Взад и вперед.
Старик и его жена несколько раз пытались с ней заговорить, чтобы отвлечь ее от печальных мыслей. Они были уверены, что сна все время думает о своем сыне. Но она даже не слышала, когда к ней обращались, и пришлось оставить ее в покое. Они только заботливо и сочувственно смотрели на то, как она все ходит взад и вперед. Безостановочно: взад и вперед.
Старик вздохнул. Тут жена не выдержала. Она поправила очки и сказала:
— Он, вероятно, где-нибудь устроился. У меня такое чувство.
И старик подхватил:
— Я и говорю, что мы его скоро найдем. Я в этом уверен, товарищ!
Молодая женщина вдруг остановилась и подняла бледное лицо. Она сжала пальцами виски, строго наморщила лоб и сказала:
— Вам Фриц не говорил, когда мне придти за листовками?
Другое место, где в это утро много думали о Карлуше, была маленькая мастерская сапожника Шрамма. Вся компания была в сборе. Тут были Лиза и Петер, да и Хельмут улучил минуту и прибежал. Все собрались у постели Франца.
В другое время сапожник Шрамм этого бы не потерпел. Он всегда был плохо настроен и зол на весь свет. Бедному Францу нелегко жилось с тех пор, как умерла его мать, но со вчерашнего дня Шрамм вел себя как-то странно.
Вчера вечером, когда ребята принесли Франца домой, окровавленного, с вывихнутой рукой, они больше всего боялись встречи с сапожником Шраммом. Сам Франц боялся встречи с отцом больше, чем с полицейским. Когда Хельмут и Лиза внесли Франца в комнату, сапожник Шрамм поднялся им навстречу. Он уже больше часа сидел одетый на краю кровати и ждал сына, который ровно в половине девятого должен был быть дома. В руках у сапожника Шрамма был ремень.
Франц даже не взглянул на отца. Он глядел вниз и думал:
«Хоть бы скорее прошли побои и брань, чтобы можно было спокойно подумать, как найти Карла».
— Что это значит? — тихим угрожающим голосом спросил сапожник Шрамм.
Лиза быстро взглянула на Хельмута. Может, все-таки лучше солгать? Это ведь нетрудно.
Но Хельмут посмотрел сапожнику прямо в глаза и ответил:
— Его избил полицейский!
Он сказал таким упрямым и вызывающим тоном, как будто хотел добавить: «Чего тут скрывать?»
Сапожник Шрамм вздрогнул и не двинулся с места, пока Франца вносили и клали на койку.
— За что? — стоя по-прежнему лицом к двери и не оборачиваясь, глухо спросил Шрамм.
— Пожалуйста, дядя Шрамм, дайте полотенце: надо сделать как следует перевязку, — попросила Лиза.
— За что? — повторил сапожник, не двигаясь с места.
— За то, что он не хотел выдать, где скрывается Карлуша! — ответил Хельмут и поглядел на ремень.
Сапожник стыдливо спрятал его под фартук.
— Полотенце в верхнем ящике комода, — необычайно мягко и тихо сказал Шрамм. Так он еще никогда не говорил.
Франц повернул к отцу раненую голову. Но сапожник Шрамм все еще стоял отвернувшись. Он достал из ящика вату и карболку и не проронил больше ни слова.
Прощаясь с Хельмутом и Лизой, он тихо спросил их в дверях:
— Он все-таки не выдал, а?
— Конечно, нет, — ответила Лиза.
Сапожник Шрамм наклонил голову, вернулся к койке и переменил компресс.
Долго еще сидел Шрамм у ложа своего сына. Они не сказали друг другу ни слова и даже не обменялись взглядом. Но Франц был бы в этот вечер совсем счастлив, если бы только его не мучила забота о Карлуше.
Утром сапожник Шрамм принес сыну на завтрак кусок ливерной колбасы. Такого лакомства Франц давно не видел.
А когда пришли ребята, сапожник Шрамм ушел из дома, чтобы не мешать.
И вот, когда вся компания была в сборе, у койки Франца чуть было не разгорелась ссора.
— Во всем виноват Хельмут! — взволнованно крикнул Франц. — Он должен был остаться возле Карла и вытащить его из засады. Мы бы его тогда не потеряли.
— Не говори глупостей, — спокойно ответил Хельмут. — Я же первый увидел фрау Бруннер и должен был идти за ней, чтобы не потерять связь. Мою задачу я выполнил. С фрау Бруннер все договорено. Но Лиза могла последить за Карлушей.
— Чтобы полицейский избил Франца до смерти? — обиженно воскликнула Лиза. — Или утащил его неизвестно куда? Хельмута ведь не было. Он побежал за фрау Бруннер. Надо же было посмотреть, что делается с Францем в подворотне! Не оставлять же его там одного!
— Карл должен был сидеть в палисаднике, — сказал Хельмут. — Глупо, что он не подождал нас, а сбежал, как баран.
— Почему «как баран»? — спросил Петер. Но ответа не последовало. Все молчали. Дети, по-видимому, были согласны с мнением Хельмута. Немного погодя Франц задумчиво сказал:
— Мы ведь не знаем, что с ним случилось, почему он вдруг сорвался.
— Надо его найти! — сказал Петер.
— Где же ты его будешь искать в таком огромном городе? — нетерпеливо сказал Франц.
Маленький Петер вытащил из кармана автобусный план Берлина; вернее, только половину плана — остальное было оторвано. На куске карты были Грюневальд, Халензее; Ильзенштрасее там не было.
— Можно обойти все улицы, — сказал Петер, глядя на карту, — одну за другой.
— Карл, вероятно, сам придет, — вставила Лиза.
— Я тоже так думаю, — согласился Хельмут. — Куда же он пойдет, когда проголодается? А мы его накормим. Верно?