Все эти годы Карл Либкнехт целиком находился под влиянием и под обаянием своего отца. Да это и не могло быть иначе. Ничего кроме чувства глубокой признательности не мог испытывать Карл к тому, кто дал ему «на дорогу» так бесконечно много. Отношение Карла к отцу хорошо рисуется в отрывке из письма, написанного Карлом через 17 лет после смерти Вильгельма Либкнехта. «Сегодня ночью, — писал Карл из тюрьмы 21 января 1917 г., — мне приснилась моя мать… Как относились и я, и все мы к нашим родителям, к нашей матери — этого словами не выразишь. Объяснить это можно многими причинами, в том числе перенесенными сообща страданиями и преследованиями. И, в самом деле, существует такая любовь, которая сильнее смерти и с которой смерть ничего не может поделать: мертвый продолжает жить в мыслях и чувствах тех, кто его пережил. Так было и с моими родителями: они только внешне отсутствуют для меня теперь, но и это выражение не точно». Все сколько-нибудь значительные события в ранней молодости Карла, в те годы, когда из; него еще формировался боец, связаны с отцом. Даже прочтение тех или других книг связывается в голове Карла с воспоминаниями о нем же. Такие-то и такие-то книги «можно найти в книжном шкафу моего отца, стоящем теперь в моем кабинете». Такой-то и такой-то роман «я читал 25 лет тому назад, когда мой отец напечатал его в «Форвертсе». Такие замечания нередко встречаются в письмах Карла из тюрьмы. В личных же беседах — еще гораздо чаще.
Переселяясь в конце 90-х гг. в Берлин, молодой Карл Либкнехт был уже сложившимся человеком — по крайней мере, поскольку дело шло об основах миросозерцания. Теперь он пускался в широкое политическое плавание. Первые политические шаги он все еще делал цод дружеским руководством отца. Но Вильгельм Либкнехт доживал уже свои последние месяцы. В 1900 г. его не стало. Карл почувствовал, что теперь на него ложится еще большая ответственность. Он будет с честью носить фамилию Либкнехт. Он всю свою жизнь отдаст делу германского, делу международного пролетариата…
III. КАРЛ ЛИБКНЕХТ
В РЯДАХ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ
…Нам надо вырвать армию из рук классового врага и сделать так, чтоб он не мог использовать ее как свой классовый инструмент ни во внутренней ни во внешней политике.
…У кого в руках молодежь, у того в руках и армия.
КАРЛ ЛИБКНЕХТ заканчивает учебу как раз на переломе от «бисмарковской» эпохи (1871–1890) к «вильтельмовской» эре (1890–1918). Его более или менее самостоятельная политическая деятельность начинается на переломе от XIX к XX веку. Начало его самостоятельной работы в рядах рабочего класса совпадает с началом собственно империалистской эпохи в развитии Германии.
Разумеется, указанные две эпохи не отделены друг от друга китайской стеной. Первая подготовляла вторую, вторая вытекала из первой. В эпоху Бисмарка, в особенности во вторую ее половину, империалистские моменты играли уже значительную роль; но собственно империалистский период в развитии германской империи начинается с 90-х гг. После поражения германского империализма в мировой войне влиятельные круги германской буржуазии и даже прусской военщины стали хаять «вильгельмовскую» эру и объясняли крушение германского империализма тем, что Германия в 90-х гг. отошла-де от традиций эпохи Бисмарка, забыла осторожность и бросилась в завоевательную политику очертя голову. Это похмелье буржуазии понятно. Но в действительности порывистая, бурно-стремительная политика экспансии, которую особенно с середины 90-х гг. олицетворял Вильгельм II, к этому времени уже больше выражала стремления германского капитала, нежели прежняя «осторожная» и лавирующая иностранная политика Бисмарка. В этом смысле победа «принципов» вильгельмовской эпохи над традициями эпохи Бисмарка не была, конечно, случайной и отнюдь не представляла собой просто результата борьбы лиц, темпераментов, отнюдь не определялась большей или меньшей дальновидностью того или иного дипломата и т. п. Дело совсем не в этом, а в том, что перед собственно-бисмарковским периодом истории в жизни Германии объективно стояли другие задачи.
В недавно опубликованных ИМЭЛ письмах Энгельса есть несколько совершенно замечательных писем, в сумме дающих гениальный очерк развития германского капитализма и германского рабочего движения в их первых стадиях. Мы имеем в виду письма Энгельса конца 1884 г. — к Бебелю и другим. Энгельс сравнивает тогдашнюю Германию с тогдашними Англией и Францией и приходит к выводу, что германское рабочее движение развивается более благоприятно именно вследствие того, что капиталистическое развитие Германии началось позже. «В Англии и Франции переход к крупной промышленности более или менее закончен… В Германии, напротив, крупная промышленность зародилась лишь в 1848 г… Промышленный переворот все еще продолжается». Более ранние политические или непосредственно-социалистические движения в Англии и Франции «потерпели поражение и оставили после себя скорее чувство уныния, нежели бодрости», ибо «буржуазное капиталистическое развитие оказалось сильнее, чем революционное противодействие». Здесь тоже движение подымется, но — «для нового возмущения против капиталистического производства потребовался бы новый, более мощный толчок — например, лишение Англии ее теперешнего господства на мировом рынке или какое-либо особое революционное событие во Франции». Не то — в Германии. «Успеху нашего дела особенно способствует именно промышленная отсталость Германии». Чтобы успешно конкурировать с капитализмом других стран, германскому капитализму приходится теперь особенно глубоко подымать своим плугом всю Германию. Чем больше он отстал, тем интенсивнее приходится ему теперь наверстывать потерянное. Германский капиталист «может теперь подарить всю нормальную прибавочную стоимость иностранному клиенту и только этим способом выдержать конкуренцию на мировом рынке, извлекая всю свою прибыль путем урезки нормальной заработной платы. При этом — полный переворот во всех жизненных условиях крупных центров, благодаря мощному развитию крупной промышленности». Вся Германия «втягивается в общественную революцию», «вся Германия революционизируется гораздо глубже, чем Англия или Франция». А в это же время «на долю именно немца Маркса» выпало теоретически переработать результаты всей истории английского и французского развития, вскрыть природу и конечную историческую судьбу капитализма «и тем самым дать германскому пролетариату такую программу, какой никогда не располагали его предшественники— англичане и французы».
«Более глубокий общественный переворот, с одной стороны, большая ясность в умах, с другой — вот тайна неудержимого роста германского рабочего движения», — так суммирует положение Энгельс в письме от 8 ноября 1884 г. (Архив Маркса и Энгельса, т. VI, 1933, стр. 283, 284).
После войны 1870—71 гг. развитие капитализма в Германии пошло значительно быстрее. Промышленный переворот «приведен в движение революцией 1848 г. с ее буржуазными достижениями (как бы слабы они ми были)». Затем промышленное развитие «в громадной степени ускорено, благодаря 1) устранению внутренних препятствий в 1866–1870 гг. и 2) французским миллиардам (имеется в виду контрибуция, полученная Германией от Франции после франко-прусской войны), которым в конце концов пришлось дать капиталистическое применение» (Энгельс — к Бебелю, там же, стр. 290).
С 80-х гг. рост германской промышленности приобретает уже совершенно необычайную интенсивность. Ряд технических открытий превратил огромные, до сих пор мало пригодные залежи лотарингской железной руды в превосходное сырье. Оно стало основанием для громадной сталелитейной промышленности. Машиностроение в течение 80-х и 90-х гг. начало приобретать гигантские размеры. Германия добывала железа в 1878 г. — около 5 млн. тонн, но уже в 1887 г, — 9 млн. тонн, в 1897 Г. — 15 млн. тонн (догнала Англию!), в 1907 г. — 27 млн. тонн, а в 1911 г. — 30 млн. тонн. Столь же быстро росли добыча угля, производство стали, химическая промышленность, сеть железных дорог и т. д. Германская промышленность и торговля стали выходить на международный рынок — в Англию, Рос сию, потом в Италию, Австрию, Испанию, на. Балканы, а в 90-х и 900-х гг. — также в Южную Америку, на Дальний Восток и в Африку. Быстро росло народонаселение Германии (ежегодный прирост — 800 тыс. человек). Количественный рост рабочих был огромен. В одних крупных предприятиях работало в 1882 г. — 5,7 млн. рабочих, в 1900 г. — 10 млн., в 1907 г. — 14,4 млн. рабочих. Вынужденная завоевывать внешние рынки, уже занятые другими, германская промышленность пробивала себе дорогу с помощью все более высокой техники и все большей концентрации капитала. Первые картели появились уже в 60-х гг.; в 1879 г. их было 14, в 1890 г. — 210, а в 1911 г. — 600. К (началу 900-х гг. начинается уже более быстрое сращивание централизованного банковского капитала с промышленным в форме финансового капитала. Картелированная промышленность требует протекционизма, высоких таможенных пошлин для устранения иностранных конкурентов. Одновременно прогрессирует и сельское хозяйство, получая новую техническую базу. Но в то же время число лиц, занятых в сельском хозяйстве, уменьшается в пользу промышленности. В 1882 г. число лиц (с семьями), занятых в сельском хозяйстве, было — 19¼ млн., а в промышленности—16 млн., в 1895 г. — 18½ 20¼ млн; в 1907 г. — 17½ и 261/3 млн. человек.