На этом-то фоне начинается деятельность Карла Либкнехта в рядах германской социал-демократии.
В конце 1884 г., в разгар преследований германского рабочего движения, Энгельс писал о тогдашней германской социал-демократии: «А это ведь поистине великолепно! Впервые в истории крепко сплоченная рабочая партия выступает как настоящая политическая сила, развившаяся и выросшая в условиях жесточайших преследований, неудержимо завоевывая одну позицию за другой. Сила, свободная от всякого филистерства и шовинизма в самой филистерской и опьяненной победами стране Европы» (Архив Маркса и Энгельса, VI, 1933.283).
С падением исключительного закона против социалистов партия! быстро начинает расти вширь, и Энгельс сразу же отмечает то опасное обстоятельство, что вглубь она не растет, что теоретической. борьбы за революционный марксизм партия в должной мере не ведет, что проникновение в партию мелкобуржуазных элементов не встречает должного противодействия. На выборах в рейхстаг в 1890 сразу после падения исключительного закона партия получает 1 427 тыс. голосов (35 мандатов), в 1898 г. — уже 2107 тыс., в 1903 г. — 3 013 тыс., в 1907 г. — 3 250 тыс., в 1912 г. 41/4 млн. голосов. Число членов партии в 1905 г. — 384 327. Число членов с.-д. профсоюзов в 1891 г. — 277 тыс., в 1904 г. — 1 млн., в 1910 г. — 2 млн. и т. д. К партии приливает большая волна мелкобуржуазных попутчиков. К концу 90-х гг. XIX века, когда заканчивалась политическая работа Вильгельма Либкнехта и начиналась политическая работа его сына Карла Либкнехта, официальная германская социал-демократия под руководством Бебеля и Каутского еще давала отпор бернштейновскому ревизионизму, оппортунизму «практиков» вождей профсоюзов и т. п. Но борьба никогда не доводилась до конца и каждый раз на практике кончалась компромиссом, выгодным только оппортунистам. В самом этом «отпоре» заложено было зерно капитуляции перед оппортунизмом. Это была не та беспощадная, исходящая из основ определенного революционного миросозерцания борьба против оппортунизма, которую вели в свое время Маркс и Энгельс, затем Ленин, а теперь ведет Сталин. Это была больше словесная борьба. На деле буржуазному оппортунизму давали все глубже внедряться в рабочую партию и в конце концов он погубил ее.
В начале 900-х гг. оппортунистические грехи немецкой социал-демократии по оценке Ленина были еще «сравнительно небольшими». Если бы в Германии — как это было в России — уже с этого времени Начала складываться оформленная большевистская партия, — история Германии пошла бы по иному пути, и мы не имели бы теперь диктатуры фашистского зверья над этой страной многомиллионного рабочего класса.
Когда сменялось поколение Либкнехтов в германской социал-демократии, т. е. когда Вильгельма Либкнехта опускали в могилу и на политическую арену выходил его сын Карл, — германскому рабочему движению более всего нехватало непримиримых революционных марксистов, ленинцев, большевиков. Их не было еще в тогдашней Германии. Карл Либкнехт входил в германскую социал-демократию с теми же, в общем, настроениями, какие были у его отца. Он был горячо предан рабочему классу. Он отвергал бернштейнманство. Но этого для данной эпохи было уже крайне недостаточно. Что такое марксизм эпохи империализма и пролетарской революции, молодой Карл Либкнехт не понимал. А в эту именно перу оппортунизм все наглее поднимал голову, все систематичнее отравлял рабочее движение ядом буржуазных взглядов. Ленин (в статье «Марксизм и ревизионизм») уже прямо писал, что спор между революционным марксизмом и реформизмом будет решаться в гражданской войне, на баррикадах. В германской же социал-демократии даже лучшие люди, как Карл Либкнехт, были еще просто левыми c.-д., но не марксистами-ленинцами, не большевиками. В первых спорах Бебеля и Либкнехта против Бернштейна, в эпоху Парижского международного социалистического конгресса (1900 г.) Карл Либкнехт решительно настроен против правого крыла, резко осуждает не только Мильерана, но и Жореса. Одна из первых литературных работ Карла Либкнехта (вышла в 1900 г.) посвящена резкой критике книги Жореса, критике его реформистских иллюзий, в частности, в вопросах войны и мира, критике идеи «демократической» армии и т. п. Критика по адресу Жореса особенно знаменательна, ибо своими личными качествами именно? Корес в ту пору более всего мог подкупить молодого Карла Либкнехта. Жорес, как и сам Карл Либкнехт, был прежде. всего народным трибуном. Субъективная его преданность рабочему классу стояла вне всяких сомнений. Его искреннее желание сделать все, чтобы не допустить войны, в особенности войны между Германией и Францией, тоже не подлежало сомнению. Лично Жорес был обаятельный человек. Но его оппортунизм все же встретил отпор со стороны молодого Либкнехта.
И тем не менее было бы натяжкой сказать, что уже с самого начала XX века Карл Либкнехт занял в рядах социал-демократии последовательную революционно-марксистскую позицию и имел уже сколько-нибудь законченную линию борьбы против оппортунизма. Нет, этого не было. Более того. Правда требует сказать, что и до самой мировой войны Карл Либкнехт не был человеком строго оформленного направления внутри партии. До 1914 г. он был скорее всего «индивидуалом», отдельным вольным стрелком внутри партии, превосходным единичным экземпляром революционного социалиста, с прекрасными задатками пролетарского вождя, но — не вождем направления, не руководителем, собирающим вокруг себя единомышленников и умеющим показать теоретические корни борьбы направлений в тогда еще «единой» партии.
На практике же Карл Либкнехт и в эпоху 1900–1914 гг. зачастую великолепно умел нащупать самые больные места движения и с головой броситься в борьбу за то, что в данную стадию было самым важным, самым — необходимым, самым боевым делом. Парламентские шаблоны претили ему. С самого начала своей деятельности в рядах партии он ищет новых путей к массе. Его больше всего интересует то, что самым непосредственным образом задевает рабочего, его семью, жен и матерей рабочих. Под этим углом зрения приходится подойти к его выступлению в пользу движения за выход из церкви. С этой же точки зрения приходится оценить его горячую яростную борьбу против оппортунистов, пытавшихся отнять у первомайского праздника рабочих его революционную интернационалистскую сущность. Но особенно важны 1) его борьба за создание организаций молодежи и 2) его антимилитаристская агитация.
Карл Либкнехт не был теоретиком. Он не дал германскому и международному пролетариату теоретического анализа империализма, хотя его страна, Германия, в рассматриваемую эпоху (1900–1914) уже целиком вошла в империалистическую стадию развития. Отсюда и то, что Карл Либкнехт (и не он один) слишком долго сопротивлялся совершенно назревшей уже необходимости раскола старой с.-д. партии и создания своей особой, самостоятельной, до конца враждебной оппортунизму пролетарской партии, т. е. коммунистической партии, Связь между империализмом и оппортунизмом в рабочем движении для него выяснилась значительно позже. Но и в период 1900–1914 гг. Карл Либкнехт на практике концентрировал свое внимание как раз на некоторых из тех кардинальных вопросов, которые имели именно решающее значение для (борьбы против империализма. К числу таких вопросов безусловно относится борьба за создание организаций пролетарской молодежи и специальная кампания борьбы против милитаризма. Ощупью, но правильным чутьем Карл Либкнехт и в обстановке старой «единой» с.-д. партии подбирался к некоторым из самых коренных проблем империалистской эпохи.
Против милитаризма много писала и говорила в начале 900-х гг. и официальная германская социал-демократия. Против милитаризма в эпоху 1900–1914 гг. готовы были декламировать сколько угодно и все официальные вожди II Интернационала. Вместо понятия «империализм» все они предпочитали иметь дело с понятием «милитаризм». Ах, зачем злые капиталисты создают такие большие постоянные армии и строят дорого стоящие дредноуты! Ах, зачем это бешеное состязание в вооружениях, ложащееся такими чрезмерными налогами на плечи трудящихся! Ах, зачем так разгораются страсти в вопросах «колониальной политики» — разве нельзя было бы полюбовно разрешить такие споры! Ах, зачем во время стачек «вмешиваются не в свое дело» войска! Ах, зачем так грубо и надменно держит себя офицерство и, в частности, офицерство, олицетворяющее «наш» прусский милитаризм. «Мы» против войн и против «милитаризма», мы за третейские суды, разоружение, «культурную» колониальную политику, за «демократический контроль»…