Длительные возбужденные крики с мест: «Нет, нет» Он не должен говорить!»
Либкнехт. Господа, вчера в печати появилось сопоставление…
Бурные крики с мест: «Довольно, довольно!»
Либкнехт. Разве у вас так много такого, что вы должны скрывать? Правда должна быть сказана. Вчера в печати появилось сопоставление четвертого военного займа…
Длительное большое беспокойство и резкие требования лишить слова. Один из депутатов вырывает у оратора его бумаги и бросает их на пол. Длительные бурные апплодисменты. Все возобновляющиеся крики «браво!» Депутат д-р Либкнехт покидает трибуну и снова возвращается обратно.
Председатель. Господин депутат д-р Либкнехт, вы покинули трибуну?
Либкнехт. Господин председатель. Это подлое насилие. Я не удалялся. Бумаги, которые у меня вырвал один из членов рейхстага…
Длительные возбужденные крики с мест: «Он не должен говорить.» Либкнехт. Я поднял, господин председатель. Разве вы не видели, что у меня вырвали бумаги. Я еще на трибуне…
Длительные бурные крики: «Конец, конец». Звонок председателя.
Либкнехт. Господин председатель. Это бесчестно с вашей стороны. Можете ли вы оправдать это перед своей совестью?
Бурные возбужденные крики: «Долой его!»
Председатель. Господин депутат д-р Либкнехт, я призываю вас прежде всего к порядку, а потом я исключаю вас с заседания за грубое нарушение порядка в рейхстаге.
Длительное бурное одобрение. Депутат д-р Либкнехт хочет возражать, продолжает восклицать: «Это бесчестно!» Длительные звонки. Длящееся возбуждение всего зала».
Записавшихся больше нет. Прения закончены…
Когда в августе 1915 г. в рейхстаге на обсуждении стояло 4-е требование кредитов на войну, Либкнехт голосовал против них все еще в единственном числе. В декабре 1915 г. в рейхстаге обсуждалась уже пятая ассигновка на военные надобности. Тут впервые против военных кредитов голосовали 21 с.-д. депутат. Это были будущие «независимые», образовавшие теперь временную (группу «Sozialdemokratische Arbeitsgemeinschaft» — «классические» представители германского центризма; во главе этой группы тогда стояли Гаазе, Каутский, Бернштейн (во время войны последний перешел на позиции центризма).
21 декабря 1915 г. впервые выступили со своей публичной декларацией в рейхстаге эти центристы. 31 декабря 1915 г., в ночь под новый год, в квартире Карла Либкнехта собралась нелегальная все-германская конференция «группы Интернационал» (спартаковцы), и одним из пунктов порядка дня ее было отношение к оформившейся в декабре группе центристов, которых покойный ныне Юлиан Борхардт остроумно назвал «декабристами 1915 года». Под руководством Карла Либкнехта и Розы Люксембург были выработаны тезисы, содержащие всестороннюю оценку позиции этих центристов.
В этих полемических тезисах нашло себе яркое выражение тогдашнее настроение Карла Либкнехта.
«Единодушны ли они (т. е. 21 депутат) в основных взглядах? Нисколько! Кто они? Немногие из них — принципиальные приверженцы интернационализма, действительно отклоняющие лживую фразу о «защите родины», — а рядом с ними всякого рода пацифисты, публично по всякому поводу выставляющие напоказ свое «истиннопатриотичное» сердце, разного рода поклонники Гинденбурга и Фаль-кенгейма, но полагающие, что теперь Германия одержала уже достаточно побед; здесь собрались и враги и сторонники 4 августа, люди совершенно противоположного образа мыслей, вода и огонь».
Принципиальное единодушие является первой предпосылкой возможности серьезного действия. У наших «декабристов» отсутствует эта предпосылка, — констатируют спартаковцы.
«Меньшинство 21 декабря, действующее с благословения Каутского, уже в первый день не было тесным товариществом, а было только случайным сбродом из самых различных элементов, соединившихся только для отдельного случая. Этот конгломерат стал бы громадным злом, если бы связывал свободную инициативу своих наиболее крайних элементов».
Конечно, открытое голосование против кредитов было известным шагом вперед. Конечно, имеет значение и то, что еще 18 человек прошли через чистилище «нарушения дисциплины» и выступили против кредитов на пленуме рейхстага, хотя и с опозданием на семнадцать месяцев. Однако все содержание их заявления сразу же обнаруживает половинчатость этого выступления.
Заявление должно было бы разить противников громом и молнией, на деле дух его — дух умеренных «здравомыслящих» государственных людей.
«Уже в первом заседании с.-д. фракции после декабрьского «действия» царила сентиментальная атмосфера весеннего ветерка вместо естественного в этом положении урагана; вместо бурного ливня шел. мелкий дождичек». Меньшинство кокетничало с мыслью об угрожающем ему якобы исключении из фракции, но серьезно об этом пока никто и не думал. Грозный суд над новыми нарушителями дисциплины превратился в комедию «предостережений» и угроз на случай будущих более грубых «прегрешений» меньшинства. Готовность к «дисциплинированному совместному действию» во всех других областях, кроме вопроса о кредитах, надежда на «скорое и полное единодушие» смягчили настроение как большинства, так и меньшинства.
Уже 20 декабря «декабристы» начали свою «историческую» работу попыткой связать свободную инициативу решительно-настроенных элементов оппозиции и принизить общий голос оппозиции до вялого тона наиболее умеренных «соратников». Если их попытка не удалась, то не по их вине.
«Можно ли рассматривать день 21 декабря как освобождение? Нет! В лучшем случае он был обещанием, которое не было исполнено. Он мог быть переходом Рубикона, но он не стал им и не станет до тех пор, пока весенняя гроза народного негодования не рассеет угара оппортунистической политики и не раскидает самым беспощадным образом гнилой кустарник и сучья половинчатости, которые загораживают еще дорогу живому движению масс»…
Резкая критика по адресу «декабристов 1915 года», однако, не была додумана до конца группой «Интернационал». Либкнехт не дал себе связать рук в рейхстаге и не позволил принизить тон его агитации «до вялого тона наиболее умеренных» сторонников оппозиции. Но все же сторонники Карла Либкнехта и Розы Люксембург оставались в известной организационной связи с «декабристами» и впоследствии в течение значительного промежутка времени все еще входили в партию «независимых». Боязнь раскола с оппортунистами все еще была очень велика. Необходимость немедленного создания во что бы то ни (стало своей самостоятельной коммунистической большевистской партии не была еще ясна. Окончательный раскол пришел в Германии чересчур поздно — на беду для всего мирового пролетарского движения.
На этой же нелегальной конференции в квартире Карла Либкнехта решено было приступить к изданию «Писем Спартака» («Spartakusbriefe»). Скоро они и появились под заглавием «Политические письма» и с подписью «Спартак». В первом номере помещены были тезисы «Декабристы 1915 года», написанные Розой Люксембург в сотрудничестве с Карлом Либкнехтом.
Так закончился для Карла Либкнехта 1915 год. За этот год движение революционных пролетариев, возглавлявшееся Либкнехтом, выросло и возмужало. За этот год влияние имени Либкнехта выросло и на фронтах и становилось легендарным. За этот год сам Либкнехт закалился в нелегальной работе на фронте и в тылу. За этот год Карл Либкнехт собственными глазами увидел все ужасы империалистской бойни на фронте и дал себе клятву: биться против нее еще сильней, еще страстней, до последнего вздоха, до последней капли крови.
VI. КАРЛ ЛИБКНEXT
НА ПОТСДАМСКОЙ ПЛОЩАДИ
1916 ГОД
…Поверните оружие против классовых врагов внутри страны!