Под руководством Струве организуется «Союз решительного прогресса». Либкнехт играет в нем крупную роль. Считая себя «якобинцами», члены этого союза нажимали на водянистых «жирондистов». Они требовали наступательной тактики — перехода войск к прямому наступлению и борьбы вооруженной рукой за распространение революции на всю Германию. Временное правительство колебалось. Тогда «Союз» послал к Брентано делегацию. В нее входил и Либкнехт. От имени депутации требования «якобинцев» изложил Струве. «Диктатор» Брентано продолжает колебаться. На него наседают в самых решительных выражениях. Тогда Брентано (между прочим, выступавший на фрейбургском процессе защитником Либкнехта) огрызается на Либкнехта и бросает ему: «Я напоминаю вам, что у вас объявлено осадное положение». Либкнехт с возмущением возвращает ему: «Осадное положение существует и для вас». Тогда Брентано решает, что «сумасбродная молодежь» готовит на него покушение.
Делегация уходит. Либкнехт возмущен до последней степени. Он совершенно убежден теперь, что Брентано конспирирует с реакцией и настаивает на его аресте. Струве и Баккер медлят. Тогда в наступление перешел Бретано, 5 июня 1849 г. он отдал приказ об аресте самого Либкнехта. На следующее утро в камере арестованного появился судебный следователь и заявил: «Господин Либкнехт, я должен вам сообщить, что вы обвиняетесь в подготовке покушения на жизнь господина Брентано. Нам известно, что это покушение вы намеревались совершить при помощи кинжала, который найден у вас при обыске. Это оружие находится теперь в наших руках. Что вы имеете сказать в свое оправдание?» В ответ на это Либкнехт расхохотался так, что раскаты его смеха разнеслись по всей тюрьме. Во время обыска у него нашли всего-на-всего обыкновенный перочинный нож со штопором и свистком.
Либкнехт изъявил полную готовность давать «показания» и продиктовал для протокола ужаснувшее господина следователя заявление в самых резких тонах, с обвинением Брентано в прямом и грубом предательстве. Около камеры собралось некоторое количество народа, привлеченного смехом и резкой речью Либкнехта. Солидному судебному следователю осталось только ретироваться с жеманными словами об «экзальтированном юноше» и т. д. После трех дней ареста «покушавшийся на убийство» Либкнехт был освобожден.
Теперь Либкнехт с головой бросается в так называемую кампанию за имперскую конституцию. В одном из отрядов, участвовавших в этой кампании, сражался, как известно, также Фридрих Энгельс — тогда уже один из творцов «Коммунистического манифеста». Революционные «армии» в эту пору, как и в 1848 г., не отличались большой организованностью и мощью. В одном из писем к Бебелю (от 21 июня 1882 г.) Энгельс впоследствии с юмором рассказал о «коллоне-Роберта Блюма», которая примкнула к баденским повстанцам и выразила желание сражаться «под предводительством храброго Виллиха». Когда мы ее спросили, вспоминает Энгельс, из скольких же бойцов состоит героическая колонна, ответ получился следующий: один полковник, одиннадцать офицеров, один горнист и двое рядовых. При этом полковник «из кожи лез, чтобы походить на непоколебимого Шиндергакнеса, и у него был конь, на котором он и сидеть-то не умел». «Можешь себе представить, как мы хохотали», — добавляет Энгельс (Архив Маркса и Энгельса, кн. VI, стр. 198). Баденское восстание было подавлено принцем прусским Вильгельмом. Руководимые им войска прибегли к самым зверским формам «усмирения». Многие из лучших борцов за свободу и единство Германии легли о этих боях. Повстанцы были разбиты и окружены. Одним из последних выпустил из рук винтовку Вильгельм Либкнехт.
Когда уже было вполне ясно, что дальнейшее сопротивление бесцельно, Либкнехт вместе с супругами Струве стал пробираться во Францию. На эльзасской границе их задержали и предложили им на выбор: либо быть выданными назад в Баден, либо — вступить в ряды иностранного легиона. Задержанные заявили, что предпочитают последнее. Их отправили под эскортом французских жандармов, которые по дороге стали выражать симпатии к республиканцам. Когда вся процессия находилась поблизости к швейцарской границе, французские жандармы дали возможность бежать задержанным. Либкнехт вновь очутился в Швейцарии. На этот раз — в Базеле.
Закончилась целая полоса в жизни Вильгельма Либкнехта. Говоря о своей роли в революционных боях 1848–1849 гг., в частности в добровольческих революционных отрядах, сам Либкнехт впоследствии (в речи на судебном процессе в Лейпциге) характеризовал ее как роль солдата революции.
Да, Либкнехт-отец был в первую голову именно солдатом революции. Эту черту — скажем тут же — Либкнехт-сын прежде всего и унаследовал от своего отца. Карл Либкнехт так же, как и его отец, в свое время стал солдатом пролетарской революции — в самом лучшем, в самом высоком значении этого слова. Карл Либкнехт стал солдатом международной пролетарской революции и взял на себя выполнение крупнейших и ответственнейших заданий этой последней в грозной обстановке первой мировой империалистской войны — в самом обстреливаемом, самом опасном участке фронта, под перекрестным ураганным, губительным огнем неприятеля…
Из Базеля Вильгельм Либкнехт отправляется в Женеву — в Цюрих его не впустили. В Женеве Либкнехт встречается с Маццини, сближается с ним, помогает ему в литературной работе. В то же время Либкнехт вступает в члены Женевского рабочего союза и выступает в нем с докладами о «Коммунистическом манифесте», о значении демократии, о системе пропорциональных выборов, об уроках 1848 г. и т. п. Впервые Либкнехт входит в соприкосновение с чисто пролетарской организацией и впервые в этой среде выступает он с чисто социалистической пропагандой. Скоро его выбирают председателем ферейна, а когда все немецкие рабочие ферейны Швейцарии решают объединиться, его выбирают председателем всей организации. Внутри организации начинается борьба направлений. «Чистые» демократы. открывают борьбу против коммунистов. Победа остается за последними. Во главе их — В. Либкнехт.
На февраль 1850 г. организация назначает свой общешвейцасский съезд. Местом съезда избирается кантон Муртен. Под всевозможными контрреволюционными давлениями главным образом из Германии муртенские кантональные власти запрещают съезд и арестовывают Либкнехта. Его держат в тюрьме два месяца, после чего приговаривают к высылке из пределов Швейцарии. Либкнехт решает уехать в Лондон, куда его привлекает то, что там живут Маркс и Энгельс. По дороге он останавливается на несколько дней в Париже, несмотря на официальное предупреждение со стороны французских властей, что если он остановится в Париже, его за это вышлют в Алжир. В Лондоне Вильгельм Либкнехт впервые знакомится лично с Карлом Марксом и его семьей. И это событие становится самым важным для всей дальнейшей жизни Либкнехта.
Теперь для В. Либкнехта начиналась новая глава — самая великая в его жизни…
Роль Либкнехта в революции 1848 г. была ролью храброго бойца, солдата революции. Его тогдашний социализм был еще очень не зрелым. Это был во многих отношениях только социализм чувства. Общие симпатии к «Коммунистическому манифесту» не делали еще тогда из Либкнехта марксиста. Тем не менее непосредственное личное практическое участие в революции 1848 г. наложило неизгладимый отпечаток на всю дальнейшую жизнь Либкнехта и осталось одним из лучших его воспоминаний. Его соратник, его до известной стадии развратил ученик, а затем в течение трех десятилетий его двойник — Август Бебель в «Мемуарах» своих с завистью говорит о том, что Либкнехту выпало счастье непосредственно участвовать в революции 1848 г., тогда как ему, Бебелю, родившемуся позже (Бебель родился в 1840 г., т. е. был моложе Либкнехта на 14 лет), не довелось в ней участвовать лично. Говоря о «Мемуарах» Бебеля, В. И. Ленин специально остановился на этом месте и особо подчеркнул, что в этом было одно из больших преимуществ В. Либкнехта, давшее ему очень много в его будущей деятельности. В жизни, однако, нередко бывает так, что сильная сторона человека незаметно переходит в его слабость. Это в известной мере приходится сказать об этом преимуществе В. Либкнехта. Черты «революционера 1848 года» и взгляды сторонника «крайней левой» в этой буржуазной революции в нем никогда не изгладились до конца. В течение всей своей дальнейшей жизни В. Либкнехт платил обильную дань «идеалам 1848 года», и это не могло иногда не мешать ему дорабатываться до последовательно-законченной системы пролетарских взглядов.