Председательствующий. Что имеете вы сказать по поводу ходатайства представителя обвинения?
Обвиняемый. Повторяю, что я ждал этого бегства от публичности. Правительство цензуры, осадного положения и нечистой социальной совести, правительство, спекулирующее пищевыми продуктами, правительство трехклассного избирательного права «для героев отечества», правительство, на котором тяготеет кровавая вина за эту разбойничью войну, — это правительство имеет все основания прятаться в темноту. Милитаризм, же никогда не мог выносить света. Мне скрывать нечего — ни поступков, за которые я подвергаюсь преследованию, ни моей политики. Политика классовой борьбы и солидарности рабочего класса всех стран требует публичности. Я требую ее во имя международного социализма.
Суд удаляется для совещания и после открытия дверей объявляет, что публичность на время судоговорения отменяется.
Обвиняемый. Поздравляю господина Бетмана-Гольвега.
Председательствующий. Прошу очистить помещение для зрителей.
В публике встает присяжный поверенный Теодор Либкнехт. Я прошу разрешения присутствовать на судоговорении для супруги обвиняемого, для госпожи Розы Люксембург, лучшего личного и политического друга обвиняемого, и для себя, брата обвиняемого.
Председательствующий. Кто желает просить о допущении присутствовать при судоговорении, пусть выйдет вперед и доложит мне.
Почти все слушатели сделали такие заявления.
После краткого обмена мнений между ведущим заседание и председателем, первый объявляет, что разрешается присутствовать только некоторым находящимся в зале заседания по обязанностям службы (ведомство военной печати и т. п.) офицерам.
Присяжный поверенный Теодор Либкнехт (возбужденно). Я хорошенько не понял. Удалены ли также я и жена обвиняемого?
Председательствующий. Так решено.
Обвиняемый кричит вслед своей жене и своему брату, пока они с остальной публикой оставляют зал: —Уходите и посмейтесь над всей этой комедией!
Председательствующий. Обвиняемый, желаете ли вы высказаться по поводу обвинения.
Обвиняемый. Я объявляю следующее (ср. заявление от 28 июня). Я изложил свое объяснение письменно и передаю его теперь суду- Отказываюсь от всяких свидетелей и иных доказательств.
Затем (происходит чтение брошюры «Идите на майский праздник» и листовки, а также отзывов иностранной печати о демонстрации и брошюре. Последние, как написанные на иностранном языке, переводятся переводчиками. При этом выясняется, что приложенные к актам письменные переводы ведомства военной печати частью весьма неточны, частью прямо извращают текст. Так, по переводу, сделанному в ведомстве военной печати, «Ля Фронтьер» от 11 мая назвала манифестацию на Потсдамской площади чествованием французской республики, в действительности же речь идет о чествовании французской революции.
Обвиняемый. Устанавливаю, что эти отзывы иностранной прессы выбраны ведомством военной печати с тенденциозной партийностью, которая — мягко говоря — не может быть превзойдена. Не буду входить в подробности.
Защитник. Мы отказываемся представить свой газетный материал, который гласит совершенно иначе.
Представитель обвинения. За выбор отголосков прессы ответствен я.
Обвиняемый. Тем хуже. Тогда мои слова одновременно относятся к представителю обвинения и председателю суда. Повторяю, что я отказываюсь от всяких свидетелей и доказательств.
Защитник. Я тоже не нуждаюсь в дальнейших доказательствах.
Председательствующий. Полагаю, что и мы также не нуждаемся в них.
После короткого перерыва слово берет представитель обвинения. Его суждения совпадают с обвинительным актом. В конце своей часовой речи он требует за попытку военной измены и неповиновения шести лет каторжной тюрьмы и пяти лет лишения чести.
Защитник в немногих словах, оспаривает наличность военной измены.
Суд удаляется для совещания. После часового перерыва, во время которого восстановлена публичность, объявляется приговор: два года шесть месяцев и пять дней каторжной тюрьмы. Прежде чем ведущий заседание приступил к обоснованию приговора, представитель обвинения предъявляет ходатайство об исключении публичности и на время объявления оснований приговора.
Обвиняемый. И это еще! Так мало доверия к цензуре! Так много страха перед народом. Но вам не удастся спрятаться.
Суд удаляется для короткого совещания и объявляет об отклонении ходатайства представителя обвинения. Следующее затем устное обоснование приговора состоит из немногих фраз. Закон не допускает иного наказания, кроме каторжной тюрьмы. Так как обвиняемый поступил согласно своим политическим убеждениям, то суд признал достаточным минимальное наказание, требуемое законом, и не коснулся гражданских прав.
Заседание закрыто в 4 часа.
Наконец, приговор вынесен, Либкнехт присужден к двум годам шести месяцам и трем дням тюремного заключения.
Буржуазия остается «недовольна судом». Член военного суда Керренс подает апелляцию. Он мотивирует эту апелляцию так.
Ввиду того, что обвиняемый действовал умышленно и сознательно в ущерб своему отечеству, и притом в такое время, когда ено находилось в самом затруднительном положении, «ясно, что действия его вытекают из бесчестного отношения к своему долгу гражданина, что является показанием к лишению гражданской чести».
При определении наказания за противодействие административным властям «не принята в должной мере в расчет опасность выступления обвиняемого среди возбужденной толпы…»
В своей «апелляции» член военного суда Керренс назвал поведение Либкнехта «бесчестным». На это «обвиняемый» откликается 6 июля 1916 г.
«Я восстал против правящих классов Германии, чтобы спасти народ, вырвав его из грабительских лап. Я сорвал личину с империалистов, выставляющих себя благодетелями народа, чтобы народ увидел, кто его настоящие враги, и отшатнулся от них. Я веду борьбу с правительствами и правящими классами всех стран за рабочий класс всех стран.
«Но ненависть, клянущая меня, зовя бесчестным, составляет мою гордость, и слово это и я произношу в свою очередь:
«Бесчестным я зову того, кто оказывает содействие политике обмана масс и массовой резни и строит козни против меня под прикрытием цензуры и во мраке закрытых заседаний; бесчестным я зову того, кто старается запутать смысл своих намерений и моей борьбы обманными шутовскими речами об «отечестве». И бесчестен, если только он не шут, тот, кто зовет меня бесчестным.
Солдат рабочего батальона Либкнехт».
10 июля 1916 г. вновь арестовывают Розу Люксембург. Либкнехт узнает об этом 17-го. И в тот же день он пишет все в ту же «королевскую комендатуру» — на деле же рабочим всего мира через голову последней — новое заявление. Этот документ настолько характерен для Либкнехта и настолько прекрасен сам по себе, что мы приведем его весь полностью.
«Берлин, 17 июля 1916 г.
В суд берлинской королевской комендатуры.
К уголовному делу против меня.
Мне сообщили, что 10 июля арестована мой друг Роза Люксембург. Агенты военного сыска обманом заманили ее и посадили в тюрьму, где она при своем слабом здоровьи окончательно захиреет в скверном воздухе и без движения.
В феврале 1915 г. ее втиснули вместе с воровками и проститутками в зеленый фургон и год продержали в тюрьме. Теперь хотят окончательно уничтожить ее, эту женщину, в тщедушном теле которой живет такая пламенная великая душа, такой смелый блестящий ум, и которая будет жить в истории человеческой культуры.