Стачка революционных рабочих приняла большой размах. 7 и 8 января происходят уличные бои во многих кварталах Берлина. Рабочие дерутся, как львы. Превосходно ведут себя рядовые рабочие спартаковцы. В это же врем шейдемановцы вновь затевают «переговоры». Левые независимцы соглашаются на переговоры. Либкнехт и его друзья — в меньшинстве. Шейдемановцы требуют, чтобы революционные рабочие очистили помещение «Форвертса». Идут торги. Масса чувствует, что руководители колеблются. Это вносит разложение. Шейдемановцы пускают слух, что «соглашение» скоро состоится, что все «объединятся» и «братоубийственная война» прекратится. Комитет трех работает плохо; Либкнехт и в нем в меньшинстве.
Тем временем Эберт — Носке стянули большой кулак белогвардейских войск, 8 января правительство Эберта заговорило уже более «твердым» языком, угрожая «расплатой» и т. п. Тогда у революционного комитета (т. е. у большинства его) начали открываться глаза. 8-го вечером он выпускает листок: «К генеральной забастовке! К оружию!» В этом документе говорилось:
«…Прикрываясь коварной маской готовности к переговорам, они использовали два дня для поспешного вооружения, для стягивания контрреволюционных войск из других городов, для подкупа и обмана, для разложения революционных войск, для вооружения своих приверженцев и буржуазии, для лихорадочного усиления их военной силы. 14 вчера, в среду вечером, когда они сочли, что достаточно подготовились, они, козыряя своей грубой силой, прервали переговоры.
«Рабочие, солдаты!
«Теперь рассеялся последний туман. Ситуация ясна. Речь идет обо всем: о счастии, о будущности рабочего класса, о всей социальной революции. Перед всей общественностью призвали к оружию Эберт и Шейдеман своих приверженцев и буржуазию против вас, пролетариев. Уже необходимость защиты принуждает вас отплатить той же монетой. Выбора больше нет. Нужно бороться до конца… Покажите подлецам вашу силу. Вооружайтесь, действуйте оружием против ваших смертельных врагов — Эберта-Шейдемана. На борьбу! Выходите из предприятий. К генеральной забастовке, к оружию! На улицу для последнего боя и победы!»
Массы опять откликнулись на призыв, и те предприятия, которые еще работали, прекратили работу. Однако революционное настроение уже спадало. «Переговоры», колебания, обнаруженные 6, 7 и 8 января, внесли дезорганизацию.
8 января, (вспоминает Вильгельм Пик, состоялось заседание ЦК КПГ, «на котором Иогихес и Роза Люксембург подвергли в высшей степени резкой критике руководство этим (январским) выступлением и категорически потребовали от меня и Либкнехта, чтобы мы вышли из комитета действия». Либкнехту было крайне тяжело подчиниться этому решению, так как слишком сильно был он связан с этим комитетом. Но он видел, что и его пребывание в «комитете действия» уже не спасет движения… 10 января ЦК КПГ обратился к функционерам с письменным заявлением, в котором сообщал, что оба представителя компартии отзываются из комитета действия и впредь будут присутствовать на его заседаниях лишь с информационной целью.
10 января правительство Эберта — будто бы «под давлением» маклеров из лагеря правых независимых — вновь снизошло до «переговоров». Представители независимой партии теперь согласились на освобождение «Форвертса», но правительство и Центральный совет, почувствовав новые колебания в рядах противника, теперь окончательно повели «твердое» политику. Теперь они отклонили миролюбивое соглашение. 10 вечером они арестовывают Ледебура. Белогвардейские с.-д. войска берут штурмом здание «Форвертса». Другие части белогвардейцев, предводительствуемые с.-д. «большинства», берут штурмом полицей-президиум. При этом разыгрываются сцены вроде, например, следующей: «Один 16-летний мальчик, находившийся среди пленных, когда нас привели во двор казармы, воскликнул: «Да здравствует Либкнехт!» Он тотчас же получил от молодого солдата из полка «майских жуков» удар по голове прикладом. Мальчик упал. Санитар хотел оказать помощь, но солдат закричал на него: «Назад! Пусть собака истечет кровью!» «Мальчику было приказано подняться и с поднятыми руками направиться к стенке. Собрав последние силы, тяжело раненый выполнил это приказание. Один молодой стрелок встал на колени и метким выстрелом в затылок пристрелил юношу.
11 января Носке с особо подобранным контрреволюционным отрядом (преимущественно белые офицеры) вошел в Берлин. 12-го правительственные войска занимают Силезский вокзал. Белый террор свирепствует уже во-всю. Революционное рабочее движение пошло на убыль. 13 января революционные старосты и берлинский комитет независимых призывают рабочих кончать стачку. Социал-демократические убийцы науськивают белогвардейские отряды продолжать громить рабочих и физически истребить цвет спартаковских пролетариев. Гибнут сотни и тысячи лучших рабочих. Январское восстание подавлено, утоплено в крови рабочих, буржуазия подымает голову. Она требует мести и еще раз мести. «Око за око — зуб за зуб», — пишет «Дейтше Тагесцейтунг» 13 января. — «Жаль каждой пули, которая не попадает в кровопийц и подлецов»…
Карл Либкнехт и Роза Люксембург, как и ряд других спартаковских руководителей, вынуждены перейти на нелегальное положение. С.-д. печать подымает специальную травлю против Либкнехта и Люксембург. «Форвертс» в прозе и в стихах науськивает на них белые банды, давая «лозунг» — найти Карла и Розу во что бы то ни стало. Белогвардейские офицеры не заставляют себя долго просить. Эту задачу они берут на себя охотно.
Никто в это время не следил с таким вниманием (и таким проникновением) за ходом событий в Германии, как В. И. Ленин. Уже в конце сентября 1918 г. для Ленина становится ясно, что революция в Германии надвинулась вплотную. В директивном письме к местным организациям большевистской партии от 1 окт. 1918 г, Ленин пишет: «Все умрем за то, чтобы помочь немецким рабочим в деле движения вперед начавшейся в Германии революции». (XXI Ленинский сборник 1933).
В докладе перед ВЦИК 22 октября 1918 г., за две недели до свержения Вильгельма II; В. И. Ленин говорил, что в Германии «неизбежна народная революция, а может быть даже пролетарская революция» (т. XXIII, 219). Народная, а может быть и пролетарская революция! Так сказано у Ленина накануне ноября.
В ноябре 1918 г. в Германии и разразилась эта «народная» революция. Германия провозглашена была «социалистической» республикой. Но социалистической революция на данной стадии не была. С.-д. партия, сменившая у власти свергнутую монархию Вильгельма, с самого начала поставила себе целью сохранение капиталистического режима. Германия покрылась было сетью советов рабочих и солдатских депутатов. Но опять-таки: подлинно советской революция на данной стадии не была. Советы были в руках буржуазной партии социал-демократов, а вскоре они были и вовсе ликвидированы социал-демократами в пользу буржуазной учредилки. Но революция в Германии, как она родилась в ноябре 1918 г., не была и шаблонной буржуазной революцией типа 1848 г. По размаху втянутых в движение масс (как-никак — Советы!), по глубине ненависти народных масс к старому режиму, по высоте подъема революционной волны в рабочем классе это была народная революция. Она могла перерасти в пролетарскую революцию, если бы рабочий класс Германии имел тогда сильную большевистскую партию.
Случилось не так. «Народная» революция не переросла в пролетарскую. Она не пошла вперед. Но она не могла даже и стоять на месте. Она повернула вспять, вошла в колею обычного шаблонного буржуазного демократизма, устранив только монархию, затем в течение определенного периода катилась — и опять-таки с помощью социал-демократии теперь докатилась — до фашизма. Раз в такой революции победил, как выражается в своей книге майор Фолькман, — «союз офицеров императорской армии с вождями умеренной социал-демократии» и раз рабочий класс не в силах был в скором времени взять реванш, — дело ничем другим на данном этапе кончиться не могло.
Когда в феврале 1917 г. в России свергнут был Николай II, официальная власть перешла к открыто-буржуазному, к заведомо буржуазному правительству князя Львова, «контролируемому» эсеро-меньшевистскими советами. Когда в ноябре 1918 г. в Германии свергнут был Вильгельм II, официальная власть перешла к социал-демократическому правительству «народных уполномоченных», представлявшему две с.-д. «рабочих» партии Германии, «опиравшемуся» на советы. Если судить только по внешности, можно было притти к выводу, будто ноябрьская революция в Германии шагнула дальше и дело пролетарской революции могло бы считаться более обеспеченным. На деле это было не так. На деле этот «вариант» оказался много хуже для германских рабочих. Германская буржуазия (и социал-демократия) научились на опыте русской революции. Она сочла более выгодным для себя в данном положении передать официальную власть «социалистическому» правительству. Она действовала через более «современный» механизм, нежели русское двоевластие и пресловутая «контактная комиссия» после февраля 1917 г. Реально же дело было в руках «Союза офицеров императорской армии и вождей умеренных с.-д.» Исполнительным органом буржуазии на деле стало «социалистическое» правительство Эберта. Правительство князя Львова не могло и мечтать разогнать советы, а правительство Эберта — Шейдемана сделало это сравнительно легко. И опять-таки — это могло быть сделано только потому, что у германских рабочих не было еще настоящей большевистской партии…