В Германии ситуация была совершенно иной. Там каждому классу не хватало сплоченности и мужества, чтобы выступить в роли негативного представителя общества, и каждому классу также не хватало воображения, чтобы отождествить себя с народом в целом. Классовое сознание проистекало из угнетения низшего класса, а не из вызывающего протеста против угнетения сверху. Таким образом, прогресс в Германии был невозможен, поскольку каждый класс вел борьбу на нескольких фронтах: «Так, князья борются с королем, бюрократия – с дворянством, буржуазия – со всеми ними, в то время как пролетариат уже начинает борьбу с буржуазией. Средний класс едва ли осмелится представить себе освобождение со своей точки зрения, а развитие социальных условий и политической теории уже делает саму эту точку зрения устаревшей или, по крайней мере, проблематичной» [84]. Затем Маркс подвел итог детально им рассмотренному контрасту между Францией и Германией:
«Во Франции достаточно быть чем-то, чтобы желать быть всем. В Германии нужно быть никем, если хочешь избежать отказа от всего. Во Франции частичная эмансипация – основа универсальной эмансипации, в Германии универсальная эмансипация – непременное условие всякой частичной эмансипации. Во Франции – это реальность, в Германии – невозможность постепенного освобождения, которое должно привести к полной свободе. Во Франции каждый класс народа политически идеалистичен и осознает себя в первую очередь не как отдельный класс, а как представитель общих общественных потребностей. Роль освободителя драматически переходит, таким образом, к различным классам французского народа, пока не доходит до класса, который уже не приводит к социальной свободе, предполагая определенные условия, лежащие вне человечества и еще не созданные человеческим обществом, но который организует условия человеческого существования, предполагая социальную свободу. Напротив, в Германии, где практическая жизнь столь же неинтеллектуальна, сколь интеллектуальная жизнь непрактична, ни один класс гражданского общества не имеет ни потребности, ни возможности добиться всеобщей эмансипации, пока его не вынудит к этому непосредственная ситуация, материальная необходимость и его цепи» [85].
Этот отрывок показывает, насколько важным было для Маркса изучение истории и опыта Французской революции. Рейнская область, где он родился и провел ранние годы, до 1814 года была французской и пользовалась благами Французской революции: гражданская эмансипация являлась подлинным опытом, а не достоянием лишь иностранцев, которым можно было завидовать издалека. Для всех немецких интеллектуалов Французская революция была Революцией, и Маркс и его друзья-младогегельянцы постоянно сравнивали себя с героями 1789 года. Именно чтение истории Французской революции летом 1843 года показало ему роль классовой борьбы в общественном развитии [86].
Приближаясь к завершению своей статьи, Маркс ввел развязку вопросом: «Так в чем же заключается действительная возможность освобождения Германии?» Его ответ был таков: «…в формировании класса, радикально опутанного цепями, класса в гражданском обществе, который не является классом гражданского общества, в формировании социальной группы, которая является распадом всех социальных групп, в формировании сферы, которая имеет универсальный характер из-за своих универсальных страданий и не претендует ни на какое конкретное право, потому что она является объектом не конкретной несправедливости, а несправедливости вообще. Этот класс уже не может претендовать на исторический, а только на человеческий статус. Он не находится в односторонней оппозиции к последствиям немецкого политического режима; он находится в полной оппозиции к его предпосылкам. Это, наконец, сфера, которая не может эмансипироваться, не эмансипировав себя от всех других сфер общества и тем самым не эмансипировав сами эти другие сферы. Одним словом, это полная утрата человечности, которая может восстановиться только путем полного высвобождения человечности. Это распадение общества как особого класса и есть пролетариат» [87].