Маркс опубликовал свой ответ в Vorwärts в конце июля 1844 года. Он придавал действиям ткачей совершенно нереальное значение и выгодно отличал масштабы их восстания от восстаний рабочих в Англии. Политического сознания было недостаточно, чтобы справиться с социальной нищетой: Англия имела очень развитое политическое сознание, но при этом была страной с самым широким распространением нищеты. Британское правительство располагало огромным количеством информации, но после двух столетий принятия законов о нищенстве не смогло найти ничего лучшего, чем работный дом. Во Франции Конвенция и Наполеон также безуспешно пытались подавить нищенство. Таким образом, вина заключалась не в той или иной форме государства – как считал Руге, – и решение не могло быть найдено в той или иной политической программе. Вина заключалась в самой природе политической власти: «С политической точки зрения государство и любая организация общества – это не две разные вещи. Государство – это организация общества. В той мере, в какой государство признает существование социальных злоупотреблений, оно ищет их истоки либо в естественных законах, которые не подвластны никакой человеческой власти, либо в независимом от него частном секторе. Так, в Британии нищета – естественное следствие того, что население всегда превышает средства, необходимые для его существования; однако она объясняет нищенство природной грубостью бедных, тогда как король Пруссии объясняет его нехристианским духом богатых, а Конвенция – контрреволюционным и подозрительным отношением собственников. Поэтому Британия наказывает бедных, король Пруссии увещевает богатых, а Конвенция обезглавливает собственников» [103]. Если бы государство хотело преодолеть бессилие своего управления, оно должно было бы упразднить себя, ибо чем могущественнее государство и чем более развито политическое сознание нации, тем менее она склонна искать причину социальных бед в самом государстве. Маркс еще раз обосновал свою мысль ссылкой на Французскую революцию, герои которой «отнюдь не видели источника социальных недостатков в государстве, а видели в социальных недостатках источник политических несчастий» [104].
Таким образом, для Маркса было важно не «политическое сознание». Силезское восстание являлось даже более важным, чем восстания в Англии и Франции, потому что продемонстрировало более развитое классовое сознание. Положительно сравнив работы Вейтлинга с трудами Прудона и немецкой буржуазии, Маркс повторил свое предсказание, сделанное в Deutsch-Französische Jahrbücher, о роли пролетариата и шансах на радикальную революцию: «Немецкий пролетариат – теоретик пролетариата европейского, как английский пролетариат есть его экономист, а французский – политик. Следует признать, что Германия имеет призвание к социальной революции, которая предстанет тем более классической, поскольку не способна к революции политической. Только при социализме философский народ может найти соответствующую деятельность, и, следовательно, только в пролетариате он находит активный элемент своей свободы» [105]. Маркс закончил статью фрагментом, в котором в сжатой форме подвел итог своим исследованиям социальных изменений:
«Социальная революция, даже если ограничивается одним промышленным районом, затрагивает всю совокупность, потому что она есть протест человека против обесчеловеченной жизни, потому что она начинается с позиции отдельного, реального индивида, потому что коллективность, против которой реагирует отделенный от себя индивид, есть истинная коллективность человека, человеческая сущность. Политическая душа революции заключается, напротив, в стремлении классов, не имеющих политического влияния, покончить со своей изоляцией от высших позиций в государстве. Их позиция – это позиция государства – абстрактного целого, существующего только в отрыве от реальной жизни. Таким образом, революция с политической душой также организует, в соответствии со своей ограниченной и двойной природой, правящую группу в обществе в ущерб обществу» [106].
Таким образом, идея Руге о том, что социальная революция обязательно имеет политическую душу, была противоположна истине: «Каждая революция социальна постольку, поскольку она разрушает старое общество. Всякая революция является политической в той мере, в какой она разрушает старую власть <…> Революция в целом – свержение существующей власти и разрыв прежних отношений – есть политический акт. Социализм не может быть реализован без революции. Но когда начинается его организаторская деятельность, когда формулируются его конкретные цели, когда его душа выходит вперед, тогда социализм сбрасывает свой политический плащ» [107].