Система управления, которая оформилась в тридцатые и сороковые, постепенно начала приходить в противоречие с требованиями и условиями экономического прогресса. Ее положительный потенциал был исчерпан. Она все в большей степени становилась помехой и позже принесла нам столько вреда…
Именно в этих обстоятельствах появилось предвзятое отношение к роли товарно-денежных отношений и закону стоимости при развитом социализме, и часто делалось заявление о том, что они были противоположны и враждебны социализму. Все это соединялось с недооценкой подсчета прибылей и убытков и породило беспорядок в ценах и игнорирование денежного обращения. Все больше появлялось признаков отчуждения человека от собственности всего народа, недостаток сотрудничества между координированием общественных интересов и личных интересов рабочего человека.
Следующей после России страной, провозгласившей себя коммунистической, был Китай, который стал «народной республикой» в 1949 году. Тогда как Маркс и Ленин в центре внимания держали пролетариат, Мао Цзедун утверждал, что сельские крестьяне могут быть революционной силой, если направляются «верными» лидерами, такими, как он сам. Остерегаясь советской модели срочной индустриализации, он во главу угла поставил сельскохозяйственное развитие, вдохновив, таким образом, многих марксистов в тех странах третьего мира, которые не имели промышленности, заслуживающей внимания. Но маоистская программа была катастрофой для китайского крестьянства: «Большой скачок», проект коллективизации сельского хозяйства и развития мелкомасштабных сельских отраслей промышленности привел в результате к массовому голоду и был прекращен в 1960 году, через два года после начала. Это совпало с разрывом отношений между Китаем и Советским Союзом, когда Никита Хрущев осмеял «Большой скачок», а Мао отплатил ему обвинением в повороте на капиталистический путь. Однако со времени смерти Великого Кормчего в 1976 году Китай сам направился по капиталистическому маршруту, демонстрируя самую быстро растушую промышленную экономику в мире, хотя при этом и продолжает утверждать, что сейчас он достиг «основного этапа социализма». Несмотря на отказ от всех заповедей Мао, правительство в Пекине продолжает называть себя марксистско-ленинским, хотя более подходящим названием было бы «рыночно-ленинское».
Как и христианство со своими многочисленными соперничающими сектами, марксизм появлялся под поразительно разными и трудно сочетаемыми наружностями — большевики и меньшевики, спартанцы и ревизионисты, сталинисты и троцкисты, маоисты и кастроисты, еврокоммунисты и экзистенциалисты. Сам Маркс с мрачной покорностью предвидел, что его имя будет упоминаться всуе «марксистами» многие годы спустя после его смерти, и он уже не сможет им возразить. Его самым известным выражением отчаяния по поводу заблуждающихся приверженцев был упрек французским социалистам в 1870-х годах: «Если они марксисты, то я, наверное, не марксист». А он, возможно, им и не был. История XX века показала, что марксистская революция была наиболее вероятна в тех странах, которые не обладали развитой промышленной экономикой, капиталистическим классом и большой армией работающего пролетариата. Следовательно, налицо явный парадокс.