Карл Маркс подумал тогда, что экономика — основа всех остальных социальных наук. Ее законы всевластны, так же как и законы материализма. Он оставил коммунистическую утопию и изобрел научный социализм. В ноябре 1842 года он писал в «Рейнской газете»: «Тот же дух, что воздвигает философские системы в мозгу философов, сооружает железные дороги руками рабочих». Отныне он считает, что в мире действует материалистическая логика, которая ставит искусство, философию и право в зависимость от социально-экономических структур и собственности.
Материализм! Полнейшее кощунство. Чаша переполнена; обер-президент провинции, господин фон Шапер, послал Карлу предупреждение. Тот ответил осторожно и учтиво: нельзя подвергать опасности газету. Тогда полиция прислала из Берлина Вильгельма Сен-Поля — особого цензора, уполномоченного проверять и просматривать каждую статью до отправки ее начальнику кёльнского окружного управления Карлу Генриху фон Герлаху.
Именно тогда, 16 ноября 1842 года, в редакцию газеты в Кёльне явился молодой человек, с которым Карл год назад мог встретиться в Берлине, — Фридрих Энгельс. Он принес статью, но не застал молодого редактора. Это была вторая несостоявшаяся встреча Маркса и Энгельса.
Под руководством Карла «Рейнская газета» добилась успеха, число ее подписчиков утроилось, все рвались туда писать.
Карл продолжал сражаться на всех фронтах. Теперь он открыто выступил против своего учителя Бруно Бауэра по вопросу о статусе иудеев. Бауэр, в самом деле, утверждал, что евреям можно предоставить права и политические свободы лишь при условии обращения их в христианство. Маркс, не забывший унижения, которому подвергся его отец до его рождения, хоть тот и мало говорил с ним на эту тему, напротив, полагал (и написал об этом две статьи в «Рейнской газете»), что евреям надо предоставить политическую эмансипацию, не принуждая их отказываться от своего религиозного самосознания, как это происходит в Соединенных Штатах и как было в Рейнской области во время французской оккупации. Такая политическая эмансипация станет большим шагом вперед для Германии, и, на его взгляд, нет причин отдавать предпочтение христианству, которое не более приемлемо, чем иудаизм. Однако Карл добавляет, что политической эмансипации недостаточно для того, чтобы гарантировать защиту прав самых слабых, ибо подлинная свобода — не просто личный статус, она вытекает из положения всего общества; не бывает свободы без освобождения от всякой религии, а не только иудаизма. Таким образом, он проводит различие между «политической эмансипацией» и тем, чему дает неясное название «человеческой эмансипации», не уточняя пока еще смысла этого термина.
Порвав в декабре 1842 года с Бруно Бауэром, Карл в январе 1843 года поссорился с Вильгельмом Вейтлингом — портным-писателем, которого он находил чересчур глупым и самодовольным. Единственный из старых друзей по берлинскому Профессорскому клубу, с кем он еще ладил, был Арнольд Руге, профессор из Галле, издававший в Берлине «Немецкие ежегодники» — единственный журнал на немецком языке, которым Карл восхищался. Точно так же для Руге газета Карла была единственной, которую он соглашался считать достойной уважения в Германии.
Но Карл случайно совершил ошибку: в «Рейнской газете» от 4 января 1843 года он назвал (причем подписываясь своим именем) царскую Россию главной опорой европейских диктатур. Ненависть к русской диктатуре, кстати, будет одной из его постоянных черт: он всегда будет судить о внешней политике России по тому, что она дает или чего стоит царю. Узнав о статье, Николай I немедленно потребовал у своего прусского союзника, чтобы тот получше «присматривал» за прессой, 21 января Фридрих Вильгельм IV обличил «существование и деятельность еврейской клики», смеющей издавать печатный орган, и приказал закрыть его до 31 марта. Акционеры хотели вступить с властями в переговоры. Георг Юнг предложил Марксу отступные в тысячу талеров, если тот уйдет со своей должности. Карл сделал это охотно: «Рейнская газета» была слишком скромна для его амбиций.
Его уход не спас газету, равно как и многие другие издания: Фридрих Вильгельм IV добился от правительства Саксонии временного закрытия «Немецкого ежегодника» Арнольда Руге и «Всеобщей газеты», издававшейся в Лейпциге Густавом Юлиусом. В Пруссии стало невозможно быть журналистом или профессором философии, не будучи лояльным по отношению к властям.