— Давай, давай. Отцепляй, поехали.
— Отцеплю… Ключом бы тебе по башке да в речку.
— За это в тюрьму можно угодить…
Олег, как ошпаренный, выскочил из‑под навеса и под нещадно хлеставшим дождем побежал к цеху ширпотреба, где в расписном отделении работали во вторую смену молодые девчата. Видно, там спасался от дождя и отходил душой шофер. Вскоре они появились вдвоем. Шофер — молодой парень кавказского типа — шагнул под навес, отбросил картонку, которой накрывался от дождя, взглянул на Петра.
— Этот? — бросил через плечо намокшему изрядно Олегу.
— Этот.
— Слушай, — сердито сверкнул красивыми глазами кавказец. — Тебе больше всех надо? Да — а? Это все твое, да — а? — он кинул вокруг горящими гневом глазами и взмахнул энергично рукой. — Иди себе со своей ружем, да — а? Не мешай!
— Отцепляй, — повелительно кивнул Петр Олегу.
Тот взглянул на кавказца, мол, а что я могу сделать?
— Ты что, не слышаль, что я сказал? Да — а?.. — надвигался нагло кавказец. Сидевший у ног Петра Гугу оскалился, зарычал и гавкнул с грозным выпадом. Кавказец испугался.
— Убери это животное! Слышишь, да — а?!
Петр бесцеремонно отодвинул его в сторону и пошел помогать Олегу отцеплять крюк.
Когда отъехали с километр от склада, Олег, сидевший посредине, сказал, кивнув на реку, темневшую неподалеку от дороги:
— Вот сейчас тюкну тебя чем‑нибудь по башке, и концы в воду.
— Я те тюкну, — направил на него ствол берданы Петр. — Так и выскочат мозги на стекло…
— Слушай! — вытаращил глаза кавказец. — Убери эту дулу! Или как это у вас по — русски? Еще трупов не хватало у меня в кабине. Да — а-а?!
Директор жил на втором этаже двухэтажного дома, построенного специально для начальства. В подъезде горел яркий свет, на лестничной площадке было чисто подметено.
Он вышел к ночным гостям в длинном полосатом махровом халате. Заспанный, недовольный ночным визитом. На помятом лице — брезгливая мина. Узнав под капюшоном дождевика Петра Калашникова, он сразу переменился. Сонливости как не было. — Что случилось?..
Петр протянул ему накладную:
— А грузят отборный пиломатериал — тридцатку…
Директор молча пробежал накладную глазами и вернул ее не Петру, а Олегу. Сунул руки глубоко в карманы полосатого халата, наморщил лоб и недовольно взглянул на Петра. Вдруг взорвался:
— Да ну их к черту! Не связывайся с ними!.. — Помолчал в сердцах, не находя слов от возмущения, и уже ровным голосом сказал: — Поезжайте и занимайтесь каждый своим делом…
— Как же, Игорь Васильевич? — растерялся Петр.
— А вот так! — Отрезал директор и кивнул Олегу. — Чего торчишь, сматывайся. — И пока Петр шкандылял за ним по ступенькам, Олег с кавказцем уехали. Петр оглянулся на маячившего на площадке директора: мол, как же так? Тот беспомощно развел руками. Петр матернулся с досады и пошел к выходу. Директор вдруг окликнул его:
— Калашников!..
— Чего?
— Пива хочешь?
— Нет.
— А чаю?
— Не хочу.
— Ну все равно, зайди, поговорим.
Петр постоял, подумал. Сейчас будет воспитывать. А то еще уговаривать. Это совсем ни к чему. Но директор все-таки!.. Не пойти — некрасиво.
Директор ждал, пока Петр поднимется на второй этаж, и даже поддержал его под руку на последних ступенях; гостеггриимно распахнул дверь в прихожую. Просторная прихожая, слева встроенный полированный шкаф во всю стену, облицованный фанерой «птичий глаз». В одном из отделений шкафа — открытая ниша, в ней вешалка для верхней одежды. Справа, в углу, тумбочка, на ней телефон. На полу — ярко — зеленая с красной полосой ковровая дорожка до самой кухни. Тепло, уютно. Пока хозяин переобувался в комнатные тапки, Петр топтался у порога, стараясь не наследить и чтоб не накапало с мокрого капюшона. Но все равно с капюшона накапало.
— Ничего! Ничего! — успокоил его хозяин, стараясь говорить приглушенно, чтоб не разбудить домашних. — Проходи.
Петр, не нагибаясь, сбросил свой просторный резиновый сапог — «вездеход», оставил у порога дождевик и прошел следом за хозяином в кухню. Тот уже чиркал спичкой, зажигая газовую плитку. Поставил чайник, достал из холодильника две бутылки «жигулевского».
— Может, все‑таки пивка?
— Не, — отказался Петр, садясь на стул и устраивая свою протезную ногу так, чтоб она не мешала.
Директор сковырнул с бутылки железную пробку, сделал несколько глотков из горла и сказал, отдышавшись:
— Если б ты знал, как они мне осточертели!.. — заметив удивление в глазах гостя, добавил, чтоб тот не сомневался, кто именно: — Начальнички мои. Сначала тянут себе, потом. свату, брату; да еще другу, полюбовнице и черт те кому еще! Но… Что поделаешь? Если я сегодня не удовлетворю его просьбу — завтра я уже не директор. Понимаешь ситуацию?