Но в глубине – и в этом мы можем понять обеспокоенность фрейдистов и других философов – Юнг выступает с радикальной критикой слепого доверия Фрейда к разуму в понимании философии Просвещения. Следом за Кантом и Ницше, которых он жадно читал, Юнг выступает значительным деконструктором.
«Философское высказывание – продукт определенной личности, живущей в определенное время и в определенном месте, – утверждает он. – Оно не является результатом исключительно логического и безличного процесса. В этом смысле предложение прежде всего субъективно. Имеет или не имеет оно объективной ценности, зависит от количества людей, которые думают одинаково. ‹…› Такая критика совсем не нравится философам, так как они охотно считают философский интеллект идеальным, полностью независимым инструментом философии. Однако этот интеллект – функция, зависящая от психики индивидуума, определяемая субъективными условиями, не говоря уже о влиянии окружающей среды» [6].
Он также критикует сциентистское видение, унаследованное из XIX века и до сих пор широко распространенное, идеальным представителем которого был Фрейд. Согласно ему, общепринятые научные теории представляют совершенно объективное и конечное видение реальности. В этом Юнг опережает свое время. Наше видение науки фактически перевернулось благодаря плодотворной работе научных философов, таких как Карл Поппер, показавший ограниченность научного знания, или Томас Самюэль Кун, разработавший определение парадигмы: научного открытия, получившего признание только тех ученых, которые на какое-то время представили научному сообществу стандарты проблемы и решения, до тех пор пока не появится новая парадигма и не принесет с собой новую теоретическую основу и новые концепции. Именно это пережила физика в ХХ веке с революцией, устроенной Энштейном, а после с переворотом квантовой механики, поставившим с ног на голову прежние общепризнанные теории. Юнг это уже прекрасно понимал: «Это общая иллюзия – верить, что все известное нам на сегодняшний день равно тому, что мы когда-либо можем узнать. Ничто настолько же не уязвимо, как научная теория, так как это лишь эфемерная попытка объяснить факты, а не вечная истина сама по себе» [7].
Важно отметить, что Юнг хорошо различает факты и их интерпретацию. Он прежде всего эмпирик, который провел свою жизнь, коллекционируя факты. Чтобы лучше понять человеческую психику, он не прекращал наблюдать за собой, исследовал за всю свою долгую карьеру психиатра десятки тысяч пациентов и интерпретировал более 80 000 снов! В то же время он сравнил этот эмпирический материал с мифами, верованиями и символами множества мировых культур, которые изучал десятилетиями. Основываясь на этих фактах, он старался разработать теории и интерпретации, некоторые из них эволюционировали на протяжении всей его жизни. Он предупреждает нас не о реальности фактов, но об их интерпретации, которая навсегда останется относительной и зависимой от нашей психики: «Нет ни одной точки зрения, расположенной выше или ниже психологии, с которой мы смогли бы вынести однозначное суждение о природе психики» [8].
Юнг не только нажил врагов со стороны фрейдистов и мыслителей-рационалистов, но и был жестоко атакован теологами и религиозными авторитетами. Не делая акцент на ограниченности разума, он радикально критиковал религию, особенно христианство, в котором подчеркивал потерю внутреннего и истинного духовного рвения. «Христианская цивилизация оказалась жуткой пустотой: это не более чем внешняя оболочка, – пишет он. – Человек внутри себя остался на обочине, и поэтому не изменился. Состояние его души не отвечает верованию, которое он исповедует. Внешне все в порядке: в картинках и словах, в церкви и Библии, но всего этого нет внутри» [9]. Его критика религий совсем иная, чем критика Фрейда или философов-материалистов, которые воспринимали любую веру или религию как чистую иллюзию. Юнг критикует ложную позицию религий, но при этом он не антирелигиозен. Эта критика формализма и излишнего внешнего проявления религиозности (за которую он и испытал на себе ярость теологов) сопровождается у Юнга убеждением, что душа обладает по своей природе религиозной функцией и что уничтожение этой функции – одна из величайших драм современного ему европейского человека (что Ницше уже подчеркивал по-своему). Однако Юнг полагает, что европеец и без религии может раскрыть в глубинах своей психики этот доступ к священному, к «нуминозному», которого ему так не хватает.