— Я исправлюсь…
— Все обещаешь, да обещаешь, — Татьяна давала понять, что лимит доверия ко мне у нее исчерпан.
— На Оркус обещал взять — и взял, — оправдывался я, — ты скажи лучше, чего это Абметова на комплименты потянуло?
— От скуки, вероятно… — Татьяна нашла для Абметова оправдание.
— Кстати, ты вовсе не рыжая. Это Шлаффер рыжий, а у тебя волосы… ну золотистые, что ли…
— Тьфу, пошлятина какая! Еще скажи, что я — блондинка. Да, а кто такой Шлаффер?
— Так, тип один…
Ладно, думаю, пора сменить пластинку. Альтруистическая любовь в исполнении Абметова может подождать. А вот история с неудавшимся ограблением госпожи из соседнего номера показалась мне более чем странной. Брать у нее, судя по всему, нечего. И почему грабитель не проверил, есть ли кто-нибудь в номере или нет…
Мне стало не по себе. Страх, оставивший меня еще на Фаоне, вернулся вновь. Маленьким комочком он возник где-то внизу живота, начал подниматься и, миновав солнечное сплетение, замер. Движимый нехорошим предчувствием, я связался с Оркус-Отелем, но не чрез интерком, а через внешнюю сеть. Долго никто не подходил, затем, юный девичий голос спросил, что мне, собственно, надо.
— Извините, это четыреста тринадцатый?
— Смотрите куда нажимаете — это четыреста двенадцатый, — схамила девица и отключилась. Теперь все стало на свои места. Слегка успокаивало только то, что дьявольское число теперь связывает Абметова не с нами, а с нашей соседкой из двести пятьдесят третьего. Татьяна, выслушав мое объяснение, все поняла по своему:
— Вот, я же говорила, ты даже номер не в состоянии запомнить…
— Ты не поняла, тот тип собирался обыскать наш номер, а не соседний, — растолковал я ей.
Татьяна прикрыла ладонью рот и молча опустилась на краешек кровати.
— Кто, кроме Абметова, мог знать про твои нумерологические изыскания?
— Никто… Хотя, постой, мы как раз выходили из лифта, когда я сказала ему про шестьсот шестьдесят шесть. С нами еще человек десять выходило… Может, кто-то из них слышал.
— Теперь остается только гадать.
Я не помнил, чтобы в лифте находился кто-нибудь, похожий на меня. Если соседку вырубили цефалошокером, то нечего из ее рассказа нельзя принимать всерьез. Чтобы хоть как-то прийти в себя, я принял холодный душ. Татьяна последовала моему примеру.
Лежа на кровати я не спеша обдумывал происшествие с соседкой. В дверь позвонили. Я подумал, что это пришел вездесущий Абметов, но ошибся — в номер вошел начальник службы безопасности Бруц.
— Чем обязаны? — спросил я.
— Я вынужден задать вам несколько вопросов в связи с нападением на госпожу Бланцетти, — заявил он сухо и официально.
— А кто такая госпожа Бланцетти? — снова спросил я, впрочем, понимая, что речь идет о соседке.
— Постоялица из двести пятьдесят третьего номера.
— С ней все в порядке? — поинтересовалась Татьяна. После душа наряд на ней был довольно легкомысленный, и Бруц никак не мог сосредоточиться.
— И да и нет, — уклончиво ответил он, —Ее здоровье вне опасности, но вот память… Очевидно, ее поразили цефалошокером или подобным ему оружием.
— Понятно, но нас-то это как касается?
— Мы проверили ваше алиби и считайте, что его у вас нет — господин Абметов был вынужден признать, что во время завтрака вы выходили. На дверях ее номера есть только ваши следы и следы самой госпожи Бланцетти. Выводы делайте сами…
— Ну и что? — возмутился я, — вам же сказали, что вчера я помог ей открыть дверь.
— И заодно просканировали замок, — предположил Бруц.
— Вранье, — ответил я.
— Чушь собачья, — поддержала меня Татьяна.
— Не знаю, не знаю, — вздохнул Бруц, глядя в разрез Татьяниного платья.
— Если не знаете, то тогда оставьте нас в покое, — взвилась Татьяна. Разрез на платье еще больше расширился и Бруц забыл, за чем пришел. Он спросил:
— С какой целью вы приехали на Оркус?
— Ограбить первого попавшегося соседа по номеру, — огрызнулся я.
— Ну почему же первого попавшегося, — деликатно возразил Бруц, — вы же специально попросили этот номер.
Крыть мне было нечем. Рассказывать про сумму номеров было бы глупо, тем более, что она оказалась вовсе не той, что требовалась.
— Для нас число двести пятьдесят четыре — счастливое, — нашлась Татьяна, — и попробуйте, докажите, что это не так.
А что тут доказывать, думаю я, оно и вправду оказалось несчастливым. Хотя, нет, все же счастливым — ведь ворвались не к нам, а к соседям. Ход мысли у Бруца был примерно такой же, как у меня:
— Ваш друг попал в скверную историю, — сказал он Татьяне, — а это, согласитесь, уже — несчастие.
Когда убили Перка, я попал в число подозреваемых. История повторяется, но теперь как фарс: я ограбил какую-то Бланцетти. Мне надоело спорить с Бруцом, и я ударил тяжелой артиллерией:
— Дайте мне номер местного полицейского участка, — велел я тоном, не терпящим возражений.
— А не рано ли вызывать полицию, — растерялся Бруц, — прежде всего мы хотим избежать скандала. Как и вы, я полагаю.
— Делайте, что вам велели, — еще более грозно приказал я, — а не то скандал вам обеспечен. Например, вашим клиентам будет очень интересно узнать о том, что вы прослушиваете их разговоры.
Бруц напрягся — видимо, я попал в точку. После того как он выдал мне и номер полиции и имя местного начальника, я связался с одним из руководителей Оркуса — с тем, с кем мне довелось сотрудничать во время расследования двухгодичной давности. Я вкратце обрисовал ему ситуацию, назвал имя полицейского чина, который, по моему мнению, мог бы эту ситуацию исправить. Мой собеседник, в свою очередь, позвонил кому-то из полицейских боссов, последний — еще кому-то и так далее, пока цепочка не дошла до самого Бруца. Наверное, ему здорово влетело, потому что он напрягся еще больше. Заикающимся голосом он долго извинялся, сказал, что всегда к нашим услугам, после чего, неловко пятясь, удалился. Никакой дополнительно помощи я у оркусовского руководства не просил — сказал, что я здесь на отдыхе, а не на задании. А Бруц и так все прекрасно понял и будет теперь у меня на посылках, если, конечно, потребуется.
— С чего ты взял, что они нас прослушивают? — спросила Татьяна, после того как за Бруцом захлопнулась дверь.
— Слишком быстро они вышли на Абметова. Бруц узнал, что я звонил в четыреста двенадцатый номер. Само по себе это еще ни о чем не говорит — исходящие звонки могут фиксироваться, чтобы потом вставить их в счет. Девице из того номера я сказал, что звоню в четыреста тринадцатый — и Бруц это слышал, потому и нашел Абметова так быстро. За одно мы теперь точно знаем, что Абметов живет именно в четыреста тринадцатом.
— А не проще ли у него самого спросить?
— Не стоит. Пускай думает, что мы не догадались…
— Так ты подозреваешь Абметова?
— Никто не знает, сколько времени эта Бланцетти пролежала без сознания, следовательно и время нападения точно установить невозможно. Выйдя из ресторана Абметов мог прямиком отправиться к ней. Или у него был сообщник, что, кстати, вполне реально. Да и вообще, я теперь всех подозреваю, — заявил я, но тут же поправился, — кроме тебя — ты из ресторана не отлучалась, а после ресторана все время была со мной.
— Ах так, только поэтому! — возмутилась Татьяна и запустила в меня подушкой. Я не стал уворачиваться и подушка попала в цель. А Татьяна даже не посмотрела, куда попала — она вдруг о чем-то задумалась.
— Хочешь еще одного подозреваемого? — неожиданно спросила она.
— Выкладывай, — потребовал я.
— Сегодня утром, перед завтраком, я видела Йохана…
— Шутишь?
— Нет, я думаю, это был он, — уверенности в ее голосе не было, — я сначала не хотела тебе говорить — ведь это мог быть и не он. И еще, я боялась, что ты подумаешь… впрочем, не важно.
— Давай, давай, договаривай, — строго потребовал я.
— Я боялась, что ты подумаешь будто про симпозиум по археологии мы с Марго нарочно придумали, чтобы ты взял меня на Оркус.
Я рассмеялся:
— Да я бы вас в секунду вычислил! Забыла, где я работаю?
— Лучше бы я о твоей работе вообще не знала, — сказал она в ответ, — из-за этой истории с Бланцетти я и решила рассказать тебе про Йохана — так, мало ли что…