— Да, оригиналы. У Марка остались копии.
— Оставьте мне, я попробую разобрать.
— Хорошо, я вам завтра сниму копию, — согласился Конт.
Энтони вернул ему рукопись. Тот, принимая бумаги, сказал:
— Подумать только, как, извините за банальность, тесен мир. Я говорю о нашей с вами встрече.
— Глядя на это… — Энтони сделал жест, как если бы он стирал пыль с небосвода, — …мир не кажется тесным, вы не находите?
Конт задумался.
— Вы знаете, порою, это… — он сделал похожий жест, — …мне представляется какой-то чудовищной мистификацией. Будто кто-то нарочно заставляет нас думать, что там лишь пустота, хотя, на самом деле, мы видим ширму — черный непрозрачный занавес, скрывающий от нас другой, светлый мир. А звезды — не более чем прорехи в этой ширме. Их проделали те, кто сейчас по ту сторону занавеса — сцены, если угодно. Помните: «и отделил Бог свет от тьмы». Вот и отделил он свет от тьмы этим занавесом, — и Конт печально вздохнул.
Шанделье собирался ответить, но у него в номере зазвонил телефон. Разговора Конт не слышал.
— Что-то случилось? — спросил следователь, увидев как переменилось лицо собеседника, когда он, закончив разговор, снова вышел на балкон.
— Случилось… Полчаса назад пропала связь со «Свирепенем», — взволнованно сказал астроном.
— Этого я и боялся, — последовал неожиданный ответ.
«Свирепень» благополучно проскочил между Ураном и Нептуном (не все верили, что это получиться с первого раза) и вырвался на космический простор. Плутон, находившийся в те дни по другую сторону Солнца, был кораблю не помеха. Скорость возрастала так же быстро, как если падать с Эмпайр Стэйт Билдинг без парашюта, поэтому по утрам Марку казалось, что он снова на Земле. Суровый окрик командора возвращал его на корабль.
«Пора за штурвал!» — донеслось из репродуктора. Марк побрел на центральный пост, чтобы сменить на вахте бортинженера-серцееда. Тот уже вовсю драил пуговицы, и едва Марка занял место за пультом управления, бортинженер рысью побежал подбивать клинья под дверь Вериной каюты. До сих пор у него ничего не получалось. Не получилось и на этот раз. Уставший и разочарованный, бортинженер отправился в свою каюту, где его ждала чашка с чаем и лошадиной дозой бутабарбитала, который Марк подсыпал вместо обычного брома. Похожий напиток ожидал и командора и бортмеханика. Со штурманом (они дежурили вместе) Марк решил обойтись одним эфиром. Что делать с Верой, он пока не решил.
Через час после начала вахты Марк ненадолго отлучился с центрального поста. На законный вопрос штурмана, где он был, Марк ответил, что готовил криогенные камеры. Штурман очень удивился и хотел спросить зачем Марку понадобились криогенные камеры, и почему он держит в левой руке револьвер. На второй вопрос ответ был бы прост — в правой руке Марк держал кусок ваты, хорошенько смоченный эфиром. Эфир, близко поднесенный к лицу, заставляет думать только о хорошем, может быть поэтому штурман не стал сопротивляться. Его тело обмякло, Марк подхватил штурмана под руки и оттащил к ближайшему креслу. Первая часть плана была выполнена.
Веру разбудил тихий звук, доносившийся со стороны двери. Сначала она подумала, что это одна из подопытных белых мышек вырвалась из клетки. Но почему мышь прибежала к ее каюте, а не к камбузу? За дверью засопели. Мыши так не сопят и Вера догадалась, что за дверью стоит бортинженер. Она закрыла глаза и притворилась спящей. Бортинженер не видел, закрыты у нее глаза или открыты, но, все равно, поверил, что Вера все еще спит и убрался к себе в каюту пить чай. Вера снова уснула и проснулась только через час. Было тихо. Подождав, для верности, несколько минут, Вера протерла глаза, встала с кровати и стала неспешно одеваться.
Марк думал, что успеет перенести в криогенную камеру всех четверых до того как Вера выйдет из каюты. Троих он уже перенес, остался только командор, и его каюта, как назло, находилась рядом с Вериной.
— Похоже, я проспала самое интересное, — сказала она, увидев Марка со спящим Вулшитером на плече. Она сама удивилась тому, что сказала именно так, а не воскликнула «Что случилось?!» или «Что с командором?!». Марк опустил командора на пол. Тот сладко всхрапнул. Пришлось перевернуть его на живот, чтобы не храпел.
— Ему так не удобно, — сказала Вера и только сейчас пришла в себя. —Марк, что происходит?.. — сдавленным голосом спросила она.
— Он спит, — ответил Марк и приложил палец к губам, — Тссс.
— Но куда ты его несешь… и где остальные?
— Забудь про остальных, про Вулшитера тоже забудь — остались только мы вдвоем.
Если бы Вера не заметила револьвера, торчащего у Марка из кармана, то, вероятно, не поверила бы ему так сразу.
— Что ты с ними сделал? — простонала Вера. Губы у нее дрожали.
— Ничего, — Марк заметил куда она смотрит, — нет, они просто спят — как командор.
Как бы в подтверждение его словам, командор снова захрапел.
— Но, скажи ради бога, зачем?… — взмолилась Вера. Она опустилась на пол. — Или мне это все только снится?
— То, что происходило с тобой до сих пор, тебе тоже снилось. Твой сон продлится еще двадцать лет, но поверь, пробуждение будет прекрасным. Ты не представляешь, каким прекрасным будет наше пробуждение! Я им завидую, — Марк кивнул в сторону спящего командора, — ожидание не будет для них столь тягостным, как для нас с тобой. Можно сказать, что они уже там…
— Где, там?
— Плером. Я назвал это место Плером, оно далеко, в сотню раз дальше чем Альфа Кентавра, но мы туда долетим, вот увидишь. И там исполнятся все наши мечты.
— Ты… ты сошел с ума! Какой Плером?… как ты сказал, в сто раз дальше?! Ты болен, Марк, ты болен. Давай сделаем все как было, ведь еще не поздно…
— Тише, успокойся, — Марк стал утирать ей слезы, — я не сумасшедший. Я все рассчитал. Если израсходовать топливо, запасенное на обратную дорогу, то мы сможем полететь так быстро, что время сожмется в десятки раз. На Земле пройдут века, поколение за поколением, а мы будем все лететь… Двадцать лет — это ведь совсем немного по сравнению с вечностью — совсем чуть-чуть, надо только подождать.
— Значит, мы не вернемся? — всхлипнула Вера.
— Глупенькая, кто же возвращается из Вечности. Билет туда только в один конец. Но нас там ждут — я не знаю кто, но они возьмут нас с собой. Я слышал их музыку, в ней звучало пожелание счастливого пути и обещание скорой встречи. Они обещали нас ждать. И нам надо подождать, это нелегко, я знаю. Ждать всегда нелегко. Но потом, потом мы с тобой отдохнем…
Он погладил ее по каштановому ежику. Вера не пошевелилась, она словно оцепенела, ее губы что-то шептали — было еле слышно. Марк наклонился к ней.
— Что, что ты говоришь, я не слышу?
— … мы отдохнем, мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим… — доносилось до него слабое причитание. Она разрыдалась.
— Да, Вера, да, все так и будет. Я тоже это помню, все так и будет — «и жизнь наша станет тихою, нежною, сладкою, как ласка…»
— … как ласка, — в прострации повторила она. Глядя куда-то в сторону невидящим взглядом, медленно, словно испорченная заводная кукла, Вера потянулась к рукоятке револьвера. Марк не шевелясь следил за движением ее руки; попытался перехватить оружие, когда она уже взвела курок. От грохота выстрела Вулшитер перестал храпеть.
Кровоточила легкая царапина с левой стороны живота, но Марк думал, что это кровоточит его сердце. Он поднял Веру на руки (она была в обмороке) и понес в медицинский отсек.
Здесь я ничего не сокращал, рассказ обрывался именно на этой сцене. Либо так и было задумано, либо часть текста была утеряна при пересылке. Энтони постарался изложить события так, чтобы никто ему не поверил. Не верил и я, но Плером… Снова Плером. Сейчас там Берх. Была ли его встреча с Абметовым случайной? Абметов тоже твердил про Плером, вернее, про Плерому, но разница невелика. Я еще не знал, насколько это может быть важным, но все же попросил нейросимулятор разыскать мне статьи о Плероме — не о звездной паре, а о настоящей, если так можно выразиться, Плероме. Статей о ней оказалась масса — исторических, философских, оккультных. Я начал с исторических, поскольку они понятнее. И сразу почувствовал, что нахожусь на правильном пути.