Театр был закончен постройкой 24 августа 1832 года. Этим днем датирован рапорт Росси Строительной комиссии, в котором он просил приступить к сдаче театра дирекции.
Торжественное открытие театра было назначено на 31 августа 1832 года, в присутствии Николая I и всей его семьи.
Прежде всего встал вопрос — как назвать новый театр? Директор его князь Гагарин обратился с запросом к министру двора. «Честь имею испросить приказание Вашего сиятельства, каким образом будет называться новостроящийся театр для отличия от нынешнего «Большого» и цирка, именуемого в афишах «Новым у Семеновского моста», дабы вследствие сего ныне уже с открытием спектаклей можно было в афишах сделать нужные переименования».
На рапорте директора театра Волконский сделал пометку: «Высочайше повелено наименовать новый каменный театр Александрынским, равно и площадь перед оным, о чем и об’явить Санкт-Петербургскому военному генерал-губернатору». Название «Александрынский» обозначало: «театр Александры Федоровны», жены Николая I.
Впоследствии театр стал называться Александринским. Когда произошла перемена буквы «ы» на «и» в названии театра — неизвестно.
В 1840 году известный литератор того времени Рафаил Михайлович Зотов написал статью: «О нынешнем состоянии Петербургских театров». По тогдашним правилам, прежде чем напечатать статью об «императорских театрах», нужно было представить ее министру двора. Волконский разрешил напечатать статью, за исключением одного только примечания о перемене буквы «ы» на «и» в наименовании Александринского театра, — это «по особым причинам изменено быть не может».
Цены в новом театре были назначены по тому времени высокие: кресла без различия рядов — 5 рублей, места за креслами — 3 рубля, ложи бенуара — 20 рублей, ложи 1 яруса — 20 рублей, ложи 2 яруса— 15 рублей, ложи 3 яруса — 12 рублей.
Росси, как строителю театра, решили предоставить «безденежно» кресло в партере. Росси обиделся. Когда служащий конторы театра принес зодчему билет на кресло, Росси вскипел: «Архитектор Модюи[21] имеет в Большом Каменном театре постоянную ложу за возобновление только оного. Я, наконец, человек семейный и считаю для себя неприличным бывать одному в креслах».
Служащий вернулся с билетом в контору. Тогда Николай I распорядился предоставить архитектору ложу во втором ярусе «по смерть его».
Что случилось впоследствии с ложей Росси в Александринском театре, увидим дальше.
Строительные недостатки нового театра обнаружились вскоре после его открытия.
Когда Росси попытался хлопотать о наградах строителям театра, Волконский очень сухо заметил: «Двери все вообще худо отворяются и затворяются. В коридорах и сенях весьма холодно, а все сие производит в публике неудовольствие». Пока работы не будут закончены полностью, министр двора наотрез отказался награждать кого-либо.
Хроникер «Северной пчелы», не без одобрения министерства двора и дирекции театра, писал: «По первому опыту кажется, что в зале слышно было хорошо, не знаю, как слышно из лож разных ярусов. Дамы об этом еще не говорили; они жалуются только, что входы в ложи очень неудобны: должно протесниться в каждую ложу длинным коридором, который не шире иного дамского рукава. Но где в мире совершенство?» — иронически спрашивал писака булгаринской газеты.
Хромало и паровое отопление театра. Александровский чугунолитейный завод целый год должен был заниматься его ремонтом.
В начале 1836 года в вестибюле и под’ездах театра появились подозрительные трещины. С каждым годом они увеличивались. Директор театра Гедеонов просил министра двора произвести обследование здания театра. Создали специальную комиссию из лучших мастеров строительного дела. В нее вошли: строитель театра Росси, А. Монферан, А. Брюллов, К. Тон, Михайлов, Штауберт и Гальберг.
Росси на Заседаниях комиссии не бывал.
По мнению комиссии — с ним соглашалась дирекция театра — «надлежало бы все балконы Александрийского театра переделать в стеклянные галлереи, которые, предохраняя театр от сырости, вместе с тем уменьшали бы сквозной ветер, все еще нередко чувствуемый во время спектаклей, невзирая на многие сделанные для сего улучшения». Архитекторы предложили, кроме того, тщательно осмотреть «чугунные стропила и прочие железные укрепления». Железные аркады, на которых лежала крыша театра, были сделаны по проекту самого Росси, при консультации Кларка.
Гедеонов обратился к главноуправляющему путей сообщения Толю с просьбой прислать «инженерного офицера», чтобы ежемесячно осматривать стропила театра. Толь командировал генерала Гартмана. Опасения за прочность металлических связей оказались преувеличенными. Генерал Гартман доносил: «Чугунные и железные стропила найдены в полной исправности. Кроме некоторых промежуточных сжимов, кои сдвинулись с своих мест на одну четверть и до полдюйма». Генерал не придал сдвигу сколько-нибудь решающего значения.
Горизонтальные линии зданий на Александринской площади перебиваются вертикалями мощных колонн нового театра.
Колонны, поставленные на низкий цокольный рустованный этаж, поддерживают аттик, где высится выбитая из меди фигура Аполлона, стоящего в квадриге, которую везут две пары лошадей, — работа академика Пименова. По обеим сторонам от него были помещены фигуры, тоже выбитые из меди: Ураты, музы эротической поэзии, и Терпсихоры, музы хорового пения и танцев.
Стены по сторонам театра — плоские. На главном фасаде окна помещены в лоджии, с боков сделаны ниши для статуй: музы комедии Талии и музы трагедии Мельпомены — работа римского скульптора Трискорни. Верхнюю надстройку составляет невысокий, растянутый параллелепипед. По аттику расположены летящие гении с венками и пальмами в руках, между гениями — орел и лира, окруженные лавровыми венками.
Фриз покрыт трагическими масками и гирляндами. Здесь налицо любимые архитектурные формы и мотивы Росси: стройные колонны коринфского ордера, полуциркулярные окна, зажатые между пилястрами, и тематическая скульптура, прекрасно связанная с архитектурным образом.
Беложелтая окраска театра оттеняется зеленью газонов и яркими красками цветников.
Росси просил «у трех под’ездов новопостроенного театра устроить вместо булыжной деревянную мостовую, какая сдельна у дома аптекаря Имзена на Невском проспекте». Зодчий стремился к техническим усовершенствованиям, а чиновники-ревнители «казенного интереса» — к самой прозаической экономии, /[ело в том, что квадратная сажень деревянной мостовой стоила 20 рублей, а обыкновенной булыжной— только 4 рубля 50 копеек. Отказались даже от торцовой мостовой; площадь и улицы замостили булыжником. По бокам устроили тротуары из путиловской плиты с фундаментом и чугунными столбами. Под улицей проложили подземные трубы для стока вод, как и в других наиболее важных уличных артериях Санкт-Петербурга.
Внутри театр отделан роскошно. Плафон (с изображением Олимпа и Парнаса), был расписан Антоном Виги[22].
Украшение лож, причудливые атрибуты римского владычества — орлы, щиты и каски преторианцев, — арабески на дверях и балконе фойе делались по рисункам Росси. По его же рисункам расписаны плафоны в фойе, в царских и министерских ложах. Металлические украшения внутри здания были выполнены из зеленой выбивной меди и резного дерева.
Задний фасад упирается в новую улицу, которая тогда называлась Театральной; теперь улица эта носит имя «зодчего Росси».
По правой стороне Театральной улицы были выстроены здания военно-учебных заведений, по левой— департамента уделов. В нижних этажах зданий проектировались торговые помещения.
С зданием для военно-учебных заведений вышел казус. Когда оно было готово, то оказалось, что военному ведомству… здание не нужно. Пришлось разделить его на четыре части и некоторые из них продать частным лицам с обязательством не изменять фасадов. Через четыре года после открытия театра один корпус перешел в распоряжение его дирекции.
22
Впоследствии изображения были уничтожены и заменены простыми арабесками с именами русских драматических писателей. Плафон по проекту Росси возобновлен к 31 августа 1932 г.